Стоик. Теодор Драйзер

где они смогут поужинать под зимней луной.

      Вернувшись этим вечером поздно домой, Бернис села в своей комнате перед огнем, думая и планируя. Она уже телеграфировала матери, прося ее немедленно приехать в Чикаго. Она отправит мать в один отель в Норт-Сайде и зарегистрирует там их обеих. Когда ее мать поселится там, Бернис сможет набросать план действий, о котором они говорили с Каупервудом.

      Но больше всего ее беспокоила Эйлин, живущая в одиночестве в огромном доме в Нью-Йорке. Молодость Эйлин, не говоря уже о красоте, безвозвратно прошла, а с недавнего времени, как заметила Бернис, Эйлин страдала еще и от избыточного веса, причем явно не собиралась предпринимать в связи с этим каких-либо мер. Ее одежды тоже говорили больше не о вкусе, а о богатстве. Годы, внешность, отсутствие интеллектуального дара – все это делало невозможным для Эйлин соревнование с кем-либо, подобным Бернис. Но Бернис поклялась себе, что никогда не будет жестокой, какая бы мстительность ни обуяла Эйлин. Напротив, она собиралась быть как можно более щедрой, а еще она не допустит ни малейшей жестокости или даже пренебрежительности по отношению к Эйлин со стороны Каупервуда, если вовремя заметит в нем проявление этих настроений. По правде говоря, она переживала за Эйлин, очень переживала, понимая, что должно твориться в ее разбитом и выброшенном сердце, потому что и она, несмотря на свою молодость, успела хлебнуть страданий, как и ее мать. Их раны так до сих пор еще и не зажили.

      А потому она решила, что с этого дня будет играть в жизни Каупервуда как можно менее заметную и более скрытую роль, да, она будет иногда появляться с ним на людях, поскольку больше всего он жаждал и желал именно этого, но оставаться при этом в тени, не вполне опознанной. Если бы только существовал какой-то способ отвлечь мысли Эйлин от ее насущных болячек, чтобы унять ее ненависть к Каупервуду, а когда она обо всем узнает, то и от ненависти к самой Бернис.

      Поначалу она подумала о религии, вернее, о том, найдется ли такой священник, протестантский или католический, чей религиозный совет может пойти на пользу Эйлин. Всегда можно было найти такую благорасположенную душу, если не сказать дипломатичную, которая за наследство или его обещание в случае ее смерти стала бы с радостью о ней заботиться. Она вспомнила, что в Нью-Йорке есть такой человек: преподобный Уиллис Стил, ректор церкви Святого Свитуна нью-йоркского епископата. Она время от времени бывала в его церкви в большей степени для того, чтобы насладиться простой архитектурой и послушать утешительную для души службу, чем обратиться с молитвой к господу. Преподобный Уиллис был человеком средних лет, веселым, вежливым, привлекательным, но без особых финансовых средств, хотя умением подать себя в обществе он владел безукоризненно. Она вспомнила, что он как-то раз попытался обаять ее, но чем больше она о нем думала, тем шире становилась улыбка на ее губах, и она в конечном счете отказалась от этой идеи. Однако так или иначе, но Эйлин был необходим человек, который присматривал бы за ней.

      Но вдруг в какой-то момент она вспомнила,