Дразнилки. Александр Матюхин

из Москвы.

      – Можно и так сказать, – отмахнулся Выхин. – Я и сюда ненадолго. У меня есть карта, старая, советская еще. Иногда хочется развернуть ее, сил нет. Читаю названия городов, пока не зацеплюсь взглядом за какой-нибудь. Неважно где. Хоть на Дальнем Востоке, хоть в Заполярье. Собираю вещи и еду туда сразу же. Там и живу, пока снова желание не возникает.

      – То есть ты и наш городок вот так зацепил?

      – Нет. Здесь что-то другое. Он не отпускает. Вспомнил о нем, долго думал, сопротивлялся, но все же приехал.

      Маро хотела что-то сказать, но в это время в кафе вошла семья с парой визгливых детишек, которые наперебой спорили, чей водяной пистолет лучше. Кажется, победителем должен был стать тот, кто громче орет. Все они были обгоревшие до красноты, упакованные в купальники и плавки, с резиновыми кругами под мышками, с полотенцами и зонтиками. Выхин вспомнил о своем желании искупаться, быстро доел и поднялся.

      – Денег не надо! – сказала Маро, проходя мимо с подносом еды для туристов. – Считай, во искупление вины. Забегай, поболтаем еще.

3

      Вано Циклаури въехал в город в половине десятого вечера.

      Он торопился к закату, но задержался на выезде из Туапсе из-за огромной пробки – две фуры не разъехались на перекрестке, зацепили какого-то лихача, мчавшегося по обочине, и в итоге все трое устроили затор, за который гореть им в аду вечность.

      Вдобавок два часа назад сдох кондиционер: начал гонять горячий вязкий воздух по салону, будто Вано был курицей-гриль, вертящейся на металлическом пруте, воткнутом в задницу. Вано ругался, успокаивался, снова ругался, включал и выключал музыку (от которой, конечно, тоже успокаивался, но ненадолго), выжимал сто двадцать километров по прямой – но ничто из этого не позволило ему приехать до заката.

      Ночь обвалилась внезапно, как это бывает на юге. Минуту назад солнце еще висело над макушками деревьев, а затем будто нырнуло за густые шапки навсегда. Тут же на небо высыпали звезды, показался край оранжевой летней луны. Деревья по обочинам дороги превратились в монстров, монотонно качающих кучерявыми головами.

      Вано закурил, приоткрыв окно. Ловил взглядом в боковом зеркале брызги искр от сигареты. Ветер, ворвавшийся в салон, обжигал. Лето в этом году было – хоть святых выноси. Не лето, а пекло. Говорят, пару дней назад был побит тепловой рекорд какой-то там хренолетней давности. И знаете, ощущается. Больше всего хотелось примчаться скорее домой, прыгнуть в летний душ, под струи прохладной воды, и бегом, бегом под кондиционер и под бок к жене.

      Каждый раз, возвращаясь из месячной поездки, Вано клялся, что бросит неблагодарную работу, найдет что-нибудь спокойнее, недалеко от дома. Хотелось чаще видеть жену, воспитывать детей, а не вываливаться из нормальной жизни, превращаясь в спичку, плывущую в извилистом потоке реки непонятно куда и непонятно зачем. Какой смысл в жизни, если не уделять внимание близким и дорогим тебе людям?

      Клялся, конечно, но выходило, что врал сам себе. Ничего он не бросит и никогда не устанет от бесконечных