Athanasy: История болезни. Михаил Мавликаев

как будто только и ждал этих слов. Его неожиданно басовитый и громкий смех длился и длился, пока министр не закашлялся, пытаясь втянуть воздух в лёгкие.

      – Слышал, Сулайман?.. – наконец вдохнув, спросил он. – Мальчик хочет считать! Он математик!

      Министр неожиданно повернулся ко мне и рявкнул:

      – Ешь мясо!..

      Я вздрогнул и торопливо пихнул в рот ещё кусок. Увидев это, Ода немного успокоился.

      – Молодец. Сообразительный, исполнительный и молчаливый. Такие люди сейчас редкость.

      Министр отвернулся к зеркалу и принялся что-то высматривать, словно оно было окном; но видел он лишь себя.

      – Город полон дерьма, – продолжил он, – а люди едят и едят, словно хотят переполнить его и приподнять крышку. Покупают, потребляют, крутятся в колесе, которое мы для них создали.

      – Машины… – осмелился сказать я.

      – Что?

      – Машины создали.

      – Ха. Нет, Кавиани, так любить числа могут лишь люди. Уж тебе ли не знать. Только люди могут сделать количество сабкойнов на счету смыслом своего существования. Вопреки своему имени, Машины не могут любить. Это прерогатива человека.

      Вместе с этими словами Ода словно утратил внезапный заряд энергии, переполнявшей его несколько секунд назад. Он снова повернулся ко мне и ткнул пальцем в тарелки на столе:

      – Уф-х… Мясо… Придаёт сил. Они нам, х-х… понадобятся.

      Он уселся обратно в кресло и обмяк, превратившись обратно в портрет, висящий над кучкой смятой одежды в слишком большом кресле.

      Кто-то ущипнул меня за локоть; я резко обернулся. Гален уже стоял у двери, яростно строя гримасы и кивая головой.

      Мы вывалились в коридор. Дверь за спиной тихо щёлкнула замком, слившись с сотней точно таких же дверей в точно таких же коридорах.

      – Кажется, всё прошло удачно, – тихо, но довольно сказал Гален. Его губы лоснились от жира.

      – Но что именно прошло?

      – Знаешь, что значит, когда тебя хвалят за твою молчаливость? – как обычно, он полностью проигнорировал мой вопрос. – Это значит, что тебе не стоит болтать об услышанном или увиденном.

      Я решил последовать его словам – весь путь обратно к уровню земли прошёл в полном молчании.

      Сегодня воздух особенно душен. Я вышел из дверей Столпа почти бегом; но привычная воображаемая свежесть открытого пространства в этот раз не хлестнула меня ветром в лицо. Вместо неё Город по самое небо наполнил лёгкий туман – словно все жители разом выдохнули от облегчения, узнав, что им не нужно обедать с Фудзиро Одой.

      Сломались фильтры оксидизаторов? Все разом? Нет, Машины этого не допустят. Опять их психологические игры. Имитация погоды, которой мы больше никогда не увидим.

      Не увидим, если только не выберемся на поверхность.

      Я постоял на месте, задрав голову. Светло-зелёное небо сегодня казалось мутным – наверное, покрылось конденсатом. Ночью похолодает, испарина на куполе соберётся в крупные капли