Athanasy: История болезни. Михаил Мавликаев

существуют только на сервере, – продолжил он. – Если их мало, мы их дописываем. Если их много, всегда можно удалить ненужное. Просто числа. Ты же любишь числа, верно?

      Я уставился на экран, испытывая желание употребить политический приём Бригитты в адрес начальства.

      Просто числа… Когда-то я считал каждый сабкойн пособия, пытаясь дожить до следующего обновления подписки на воду. Экономил на еде, чтобы купить доступ к библиотеке для своей научной работы.

      – Злишься, верно? – даже сквозь помехи в голосе Галена послышалась усмешка. – Джоз, это просто имитация. Имитация денег для имитации экономики.

      – Чёрт, но зачем?

      – Зачем? Зачем нам вообще экономика? Обо всём заботятся Машины Любви и Благодати. Это буквально в их имени.

      – Это риторический вопрос?

      – Да, конечно.

      Некоторое время из динамиков звучал только треск статики; кажется, к нему примешивалось тяжёлое дыхание Галена – или это пульсировали помехи?

      – Линии на песке, – наконец ожил динамик.

      – Линии?

      – Ты играл в детстве в «повергни Главкона», верно?

      – Нечасто… Я не люблю бегать.

      – Раз ты не любишь бегать, значит, ты сам был Главконом?

      – Нет, – я невольно улыбнулся, вспоминая детские игры. Странно, как со временем забывается плохое. Я помню, как ненавидел активные игры; как меня вытаскивали за руку на поле, чтобы тут же наподдать мне мячом. Информация об этой ненависти всё ещё хранится в памяти, но тех эмоций больше нет.

      – Главконом чаще всего была моя сестра. С ней было… тяжело справиться.

      – Джоз, тебе не приходил в голову один вопрос… Одна идея? Если с твоей сестрой было так тяжело справиться, почему никто не приносил на игру нож? Один удар под ребро решил бы проблему с Главконом.

      Я отключил свой микрофон, чтобы выругаться вслух.

      Одно только предположение… Одна только мысль о том, что кто-то мог бы совершить такое с моей сестрой…

      Глубоко вдохнув, я включил микрофон обратно:

      – Наверное, никто не приносил нож, потому что у игроков были мозги.

      – И что эти мозги вам подсказывали? – сказал Гален; в его голосе явно прозвучала улыбка.

      – Что кланки уволокут такого умника в Храм Нежной Смерти в тот же день.

      – Значит, от идеи принести на игру нож вас останавливал только страх наказания, верно?

      – Гален, к чему ты ведёшь? – не выдержал я.

      – Ни к чему. Просто задаю вопросы.

      Никто и никогда не задаёт вопросы просто так. Гален строит из себя умника, учителя, наставника; хочет, чтобы я пришёл к определённому, нужному ему выводу. Трудно его винить, ведь он действительно мой начальник.

      Пришла моя очередь молчать – отчасти из-за того, что меня переполняла злость, отчасти потому, что на мгновение я действительно задумался.

      – Мы хотели поиграть, – наконец проговорил я, – мы соблюдали правила, чтобы получить удовольствие от игры.

      – То есть,