На самом деле. Мария Чепурина

тому, что люди сидят там за столами с утра до вечера за чтением какой-нибудь ерунды: ведь это время можно провести дома перед телевизором! Что пишут в документах, вызывавших столь бурный интерес, Нинель Ивановна не понимала. Зато люди, чем-то слишком увлеченные, вызывали у нее отвращение и страх.

      Те, кто готов променять личный комфорт на открытия, на выдумки, на учебу, на революцию, на Царствие Небесное и прочее, гардеробщицу пугали. Эти люди ненормальные. Все знают, что учиться – это списывать, работать – это проводить время на работе, сочинять означает списать, купить, скачать… Нормальный человек, конечно же, умеет рассуждать о том, что норма – лишь условность, но при этом точно знает, кто ей соответствует, а кто нет.

      Нинель Ивановна любила Александра Филиппенко, ведь его книги, во-первых, были прекрасно изданы. Во-вторых, он в своих трудах приводил сложные аргументы с кучей цифр – аргументы очевидно умные, но для разбора необязательные. Проработавшая двадцать лет кассиром Нинель Ивановна как человек математический, естественнонаучный, возможно, даже еще помнивший таблицу умножения, цифры одобряла: словоблудию историков они придавали смысл. Впрочем, ту часть книги, где говорилось о моделях и о формулах, она чаще всего пропускала, веря на слово, и сразу принималась читать главное. А с главным было все предельно ясно. Злая историчка ошибалась, пересказывая параграфы из учебника. Древнейшие эпохи – вот почему их труднее всего зубрить в школе! – не существовали. Бесконечные династии царей были ошибками летописцев. Большинство событий из учебников было измыслено ради введения человечества в заблуждение. Официальная наука сложилась из лживых теорий бесчестных немцев – Байера, Миллера и Шлецера. Довод достаточный, ведь немцев Нинель Ивановна не любила. Европейцы жили слишком хорошо, слишком жирно, слишком богато. Они являлись капиталистами, поэтому любить их было не за что.

      Нинель Ивановна считала, что официальная история – что-то вроде религии (то есть придумала это сравнение гардеробщица, разумеется, не сама, но давно забыла, у кого его позаимствовала, поэтому и считала как бы плодом собственного творчества). Ее, науки, косные адепты чужды новаторству, они упрямо держатся за устаревшие догмы. Например, Ивана Грозного считают обязательно мужчиной белой расы. Между тем в газете недавно написали, что великий царь являлся женщиной, при этом чернокожей и лесбиянкой. Обсуждать это с кем-то, например с архивистами, Нинель считала делом бесполезным. Где им! Слишком все они зашорены! А чтобы воспринимать новаторские гипотезы, надо мыслить смело, а не просто тупо повторять за каким-нибудь ученым старцем, что Грозный победил татар на Калке… или где-то там еще.

      Однажды Лидия Васильевна, хранитель, собрала работавших в архиве дам, чтоб отметить Восьмое марта по-русски, в бане. Взяли и Нинель. Попарились, выпили пива. Разговор про историю – основное занятие коллектива – завязался как-то сам собой. Конечно, гардеробщица упомянула Филиппенко. Но что тут началось! Распаренные,