Варежки для клавиш. Елена Поддубская

менять компрессы, бегать за лекарствами, следить, чтобы принимали их вовремя… Божечки! Где взять ещё два-три часа в сутки для себя любимой?!».

      Затейливо подавая пример пенсионерам, в выходные Вера бойко скакала на скакалке, старательно крутила хула-хуп, воинственно набрасывала кольца на штыри, бесстрашно шла с повязкой на глазах по ленте, раскинутой на асфальте, и то и дело возвращалась к «домашке», вспоминая коррекцию мага. «Не помогать? Не вмешиваться? Оставлять один на один с их трудностями? Бли-и-ин! А Ангел стоит за моей спиной и пишет. Нет! Не то. Не то!». Отчаяние медленно осаждало женщину, доводя до отчаяния: «Что я могу пожелать? Как я могу это выразить?». В какой-то момент, Вере показалось, что ответ есть – ведь это просто, пусть дети живут своей жизнью, а я – своей. Но тут же, как в плохом фильме, из какого-то тёмного угла той самой заваленной памяти вылезал нечистый с хвостом и смеялся: «Милая, а что для тебя жизнь без твоих детей и внуков?». Российская опускала нежные руки барыни, которые умели в этой жизни и печь топить, и кашу варить, и бить молотком, и ссать кипятком, выпускала из опереточной груди длинный гудок паровоза, выбирала взглядом ближний стул, скамью, пенёк и, примостившись, протяжно стонала. «Сын, копируя отец-солдафона, гуляет от жены, и оттого в их бездетной семье холод и нелюбовь. У дочери – не краше: дважды разведённая, как мать, теперь она живёт «во грехе». Зачем дочери такой мужчина?» – Веру морил сон, не приносящий ответов. Как научить собственных детей и внуков не повторять её же ошибки, она не знала.

      … «Быть аккуратной с доверчивостью? С неоправданной терпеливостью? С чем?» – мучила себя точными определениями Таня, натирая детскую спинку одному ребёнку, сгибая-разгибая ножки другого, раскачивая на большом шару третьего, ставя на костыли четвёртого. Дети «выходных» – это те, кого не могут на неделе привести к Морошкиной в поликлинику. Это самые трудные случаи. И, зачастую, с необратимыми патологиями. Глядя на некоторых детей, слова застревают в горле и глаза слезятся. Но жалости по отношению к ним позволять себе нельзя. И участие в судьбе их и их родителей нужно принимать ровно столько, сколько вместится в определённые временем сеансы – Ванечке тридцать минут, Людочке сорок пять. Ванечка упал и теперь не ходит. И никогда не сможет ходить. Людочка родилась недоношенной и вообще никогда не встанет с кровати. Но их мамы! Их бабушки!!! Нужно видеть эти воодушевлённые надеждой глаза. Слышать их речи, полные оптимизма и веры.

      – Вы знаете, Татьяна Семёновна, а Людочка сегодня меня поблагодарила за пюре!

      – Да?! Какая умница!

      – Татьяна Семёновна, вы заметили, что по сравнению с первым разом, когда вы к нам пришли, Ванечка ровнее сидит на краю кровати?

      – Конечно заметила! Ванечка, ты просто герой!

      «Господи! Не выдай моей лживой патетики! Какая может быть благодарность у девочки, лицо которой с рождения – маска полного отсутствия. Комок картошки попал на зуб и мышцы дёрнулись волной. А мама приняла