Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Михаил Загоскин

называете вторым самозванцем, а она величает своим мужем.

      – Вот что!.. Так ты и Тушинского вора знаешь?

      – Как не знать!

      – Правда ли, что он молодчина собою? – спросил стрелец.

      – Какой молодчина!.. Ни дать ни взять польский жид. Вот второй гетман его войска, пан Лисовский, так нечего сказать – удалая голова!

      – Лисовский! – вскричал купец. – Этот злодей!.. душегубец!..

      – Да, хозяин, где он пройдет с своими сорванцами, там хоть шаром покати! – все чисто: ни кола ни двора. Но зато на схватке всегда первый и готов за последнего из своих налетов сам лечь головою – лихой наездник!

      – Так ты его знаешь? – спросил купец.

      – Как не знать! Дай-ка, хозяин, стаканчик… За твое здоровье!..

      – Говорят, у этого Лисовского, – сказал купец, спрятав за пазуху свою фляжку, – такое демонское лицо, что он и на человека не походит.

      – Да, он не красив собою, – продолжал Кирша. – Я знаю только одного удальца, у которого лицо смуглее и усы чернее, чем у пана Лисовского. Прежде этого молодца не меньше Лисовского боялись…

      – А теперь? – спросил купец.

      – Теперь он, чай, шатается по лесу и страшен только для вашей братьи купцов.

      – Кто ж этот человек?

      – Кто этот человек?.. Кой прах! у меня опять в горле пересохло… Дай-ка, хозяин, свою фляжку… Спасибо! – продолжал Кирша, осушив ее до дна. – Ну, что бишь я говорил?

      – Ты говорил о каком-то человеке, – сказал купец, – который, по твоим словам, страшнее Лисовского.

      – Да, да, вспомнил! Этот верзила был есаулом у разбойничьего атамана Хлопки…

      – У которого, – сказал земский, – было в шайке тысяч двадцать разбойников и которого еще при царе Борисе…

      – Разбил боярин Басманов, – прервал Кирша. – Ну да; самого Хлопку-то убили, а есаул его ускользнул. Да вы, чай, о нем слыхали? Он прозывается Чертов Ус.

      – Как не слыхать, – сказал купец. – Оборони господи! Говорят, этот Чертов Ус злее своего бывшего атамана.

      – А пуще-то всего он не жалует губных старост да земских, – примолвил Кирша. – Кругом Калуги не осталось деревца, на котором бы не висело хотя по одному земскому ярыжке.

      – Разбойник! – закричал земский.

      – А разве ты его знавал? – спросил купец запорожца.

      – Знакомства с ним не водил, а видать видал.

      – Где же ты видел?

      – Я видел его два раза, – отвечал Кирша. – Первый раз в Калуге, где была у него разбойничья пристань; а во второй… – прибавил он вполголоса, но так, что все его слышали, – а во второй раз – я видел его здесь.

      – Как здесь?.. – вскричал купец, помертвев от ужаса.

      – Давно ли? – спросил земский, заикаясь.

      – Сегодня, – отвечал равнодушно Кирша.

      – Сегодня?.. – повторил купец глухим, прерывающимся голосом. – С нами крестная сила! Да где ж он?..

      – Сейчас сидел вон там – в переднем углу, под образами.

      – Так это он! – вскричал купец, и все взоры обратились невольно на пустой угол. Несколько минут продолжалось мертвое молчание, потом все пришло в движение