Спартак. Рафаэлло Джованьоли

чем это нужно для твоей доброй славы…

      – Это не важно… я знаю этого зверя… то есть человека… и при всей дружбе, которая меня связывает с ним столько лет, я знаю, что он вполне способен свернуть мне голову, как курице… Я уверен, что он прикажет почтить меня самыми пышными похоронами и битвой пятидесяти гладиаторов вокруг моего костра. Однако, к несчастью для меня, я уже не буду в состоянии наслаждаться всеми этими зрелищами…

      – Не бойся, не бойся, – сказала Эвтибида, – с тобой не случится никакого несчастья.

      В эту минуту вошел в триклиний раб в дорожном костюме.

      – Помни мои наставления, Демофил, и нигде не останавливайся до Кум.

      Слуга взял из рук Эвтибиды письмо, положил его между курткой и рубашкой, привязав его веревкой вокруг талии, затем, поклонившись госпоже, завернулся в плащ и вышел.

      Эвтибида успокоила Метробия, который решил снова заговорить о своих опасениях. Сказав ему, что завтра они увидятся, она вышла из триклиния и вернулась в приемную. Там Лукреций, держа в руке дощечку, собирался перечитать то, что написал.

      – Извини, что я должна была оставить тебя одного дольше, чем хотела… но я вижу, что ты не терял времени. Прочти мне эти стихи, ведь твое воображение может проявляться только в стихах… и притом в великолепных стихах.

      – Ты и буря, свирепствующая снаружи, внушили мне эти стихи… Поэтому я должен прочесть их тебе… Возвращаясь домой, я их прочту буре.

      …Ветер морей неистово волны бичует,

      Рушит громады судов и небесные тучи разносит

      Или же, мчась по полям, стремительным кружится вихрем,

      Мощные валит стволы, неприступные горные выси.

      Лес, низвергая, трясет порывисто: так несется

      Ветер, беснуясь, ревет и проносится с рокотом грозным.

      Стало быть, ветры – тела, но только незримые нами.

      Море и земли они вздымают, небесные тучи

      Бурно крушат и влекут внезапно поднявшимся вихрем.

      И не иначе текут они, все пред собой повергая,

      Как и вода, по природе своей хоть и мягкая, мчится

      Мощной внезапно рекой, которую, вздувшись от ливней,

      Полнят, с высоких вершин низвергаясь в нее, водопады,

      Леса обломки неся и стволы увлекая деревьев.

      Крепкие даже мосты устоять под внезапным напором

      Вод неспособны: с такой необузданной силой несется

      Ливнем взмущенный поток, ударяя в устои и сваи.

      Опустошает он все, грохоча: под водою уносит

      Камней громады и все преграды сметает волнами.

      Так совершенно должны устремляться и ветра порывы,

      Словно могучий поток, когда, отклоняясь в любую

      Сторону, гонят они все то, что встречают и рушат,

      Вновь налетая и вновь; а то и крушащимся смерчем

      Все захвативши, влекут и в стремительном вихре уносят.

      Эвтибида – мы уже говорили – была гречанкой, и она не могла не почувствовать восхищения от силы и изящества этих стихов, тем более что латинский язык был еще беден и, за исключением Энния,