Спартак. Рафаэлло Джованьоли

сказала, облегченно вздохнув, Одноглазая. – Я его оклеветала… Я знала, что он честный человек. Он оставил на столе восемь сестерциев в уплату по счету… Это даже больше, чем с него следовало, в его пользу остается четыре с половиной асса.

      – Чтобы тебя язвы разъели, скажешь ты наконец!..

      – Бедняга, – продолжала Лутация, убирая со столика, – он забыл дощечку со своими записями и свой стилет.

      – Пусть Прозерпина сегодня же слопает твой язык, сваренный в сладком уксусе, старая мегера! Назовешь ты наконец нам имя таинственного посетителя?! – закричал Крикс, выведенный из терпения болтовней Лутации.

      – Зачем вам его имя… попрошайки, вы любопытнее баб, – ответила, рассердившись, Лутация. – Здесь, за этим столом, ужинал сабинский торговец зерном, прибывший в Рим по своим делам; уже несколько дней он приходит сюда именно в этот час.

      – А ну-ка, покажи мне, – сказал Крикс, отнимая у Лутации маленькую деревянную дощечку, покрытую воском, и костяную палочку, оставленную на столе. И он стал читать то, что записал торговец.

      Здесь были действительно отмечены разные партии зерна с соответствующими ценами сбоку и с именами собственников зерна, которые, по-видимому, получили от торговца задатки, так как рядом с именами были разные цифры.

      – Но я не понимаю, – продолжала Лутация Одноглазая, – когда именно он ушел… Я могла бы поклясться, что в тот момент, когда вы вошли, он был еще здесь… А… понимаю! Должно быть, он меня позвал, когда я была занята приготовлением сосисок для вас, и так как очень спешил, то и ушел… оставив деньги, как честный человек.

      И Лутация, получив обратно палочку и дощечку с записями, удалилась, приговаривая:

      – Завтра… если он придет… а он придет наверно, я отдам ему все, что ему принадлежит.

      Гладиаторы ели почти в полном молчании, и лишь спустя некоторое время один из них спросил:

      – Итак, о солнце нет никаких известий1.

      – Оно все время за тучами2, – ответил Крикс.

      – Однако это странно, – заметил один.

      – И непонятно, – прошептал другой.

      – А муравьи?3 – спросил третий, обращаясь к Криксу.

      – Они растут числом и усердно занимаются своим делом, ожидая наступления лета4.

      – О, пусть придет скорее лето, и пусть солнце, сверкая во всемогуществе своих лучей, обрадует трудолюбивых муравьев и сожжет крылья коварным осам5.

      – А скажи мне, Крикс, сколько звезд уже видно?6

      – Две тысячи двести шестьдесят на вчерашний день.

      – А появляются ли еще новые?

      – Они будут появляться до тех пор, пока лучезарный свод небес не засверкает над миром, весь покрытый мириадами звезд.

      – Гляди на весло7, – сказал один из гладиаторов, увидя эфиопку-рабыню, которая внесла вино.

      Когда она ушла, гладиатор-галл сказал на ломаном латинском языке:

      – В конце концов, мы здесь одни и можем говорить свободно,

1

^{Условный} язык, принятый гладиаторами, чтобы иметь возможность говорить без боязни, что их поймут, в гладиаторских школах и в присутствии людей, чуждых их заговору. Солнце – это великий учитель, то есть Спартак. (Примеч. авт.)

2

^Он не прислал приказов и хранит еще молчание. (Примеч. авт.)

3

^А заговорщики? (Примеч. авт.)

4

^Сигнал восстания. (Примеч. авт.)

5

^{Римлянам. (}Примеч. авт.)

6

^Каково число сторонников? (Примеч. авт.)

7

^{Внимание,} кто-то идет. (Примеч. авт.)