Единственная Джун. Дженнифер Хартманн

от того, что она жива и здорова, до боли переполняет меня.

      Но это облегчение быстро сменяется тревогой, когда я замечаю, кто эти другие дети – или, точнее, не дети. Вокруг нее группа восемнадцатилетних подростков – большинство из них отвратительны.

      Один из них – худший из худших.

      Уайетт Нипперсинк. Подлый братец Венди.

      Какого черта?

      Я выпрямляюсь, мышцы напрягаются. Затем подхожу ближе, пока до моих ушей не доносится звук ее милого голоса.

      – Мне пора домой, – говорит она толпе отъявленных дебоширов. Другие дети и подростки разных возрастов слоняются вдоль края пруда. Они тыкают носками ботинок в лед, а затем с визгом отпрыгивают назад. Джун выглядит обеспокоенной, когда оглядывается вокруг. – Я просто хотела сделать снежных ангелов. Ты не нравишься моим братьям.

      Уайетт посасывает сигарету, его уши покраснели от холода.

      – Давай-давай, Джуни. Сейчас твоя очередь. Ты же не можешь струсить перед всеми нами.

      Мой гнев нарастает. Я понятия не имею, что задумал Уайетт, но этот засранец не дает мне покоя с тех пор, как я расстался с Венди в первый раз в середине выпускного класса. Он всегда был задиристым, но в тот вечер это все переросло во что-то личное. Тогда он чуть не выломал нам дверь, вопя что-то про Венди и ее разбитое сердце.

      Наверное, я не мог винить его за то, что он переживает за свою сестру. Мы с Джун даже не родственники, но я бы сделал для нее то же самое.

      Но это другое. Это уже переходит все границы.

      Я приближаюсь к этой группе, расстояние ярдов десять[23].

      – Я не хочу, – возражает Джун, подходя к покрывшейся льдом воде и заглядывая вниз. – Слишком скользко.

      – Не будь такой неудачницей. Я пойду прямо за тобой, обещаю.

      Я ускоряюсь и зову ее:

      – Джун!

      Она вскидывает голову так быстро, что теплые наушники с нее слетают. Хрустальные глаза, похожие на лед, расширяются, когда она видит меня.

      – Бра…

      Уайетт хватает ее за рукав куртки и, смеясь, толкает на лед. Она беспомощно скользит на коленях к центру пруда, пытаясь встать.

      У меня внутри все сжимается.

      – Давай-давай, маленькая балерина, – язвит Уайетт. Он тушит окурок ботинком, выпуская из носа клубы дыма. – Покажи старшему брату, как красиво ты кружишься.

      Один из его друзей пародирует балерину, вставая на цыпочки и пытаясь покружиться на снегу – все начинают смеяться.

      Джун не может удержать равновесие на льду, у нее разъезжаются ноги.

      – Ты придурок! – кричит она, щеки краснеют от гнева. – Зачем ты это сделал?

      Я сбегаю с последнего холма, отделяющего меня от них:

      – Джун, не двигайся! Я иду.

      – Брант спешит на помощь, – язвительно усмехается Уайетт. Он плюет мне под ноги, когда я непроизвольно останавливаюсь. – Да просто развлекаюсь.

      Не обращая на него внимания, я оглядываюсь вокруг в поисках предмета, которым можно было бы притянуть Джун к берегу. Длинная палка. Что угодно.

      Я не уверен в плотности этого льда: он недостаточно

23

Примерно девять метров.