Мой препод – Лёд. Лина Коваль

субординацию, будь добра.

      Отшатываюсь, словно не веря, что он способен быть таким жестоким со мной. Он так берёг мои чувства, был таким внимательным. Никогда меня не любил. Но к моей первой любви относился бережно.

      Так что изменилось сейчас?..

      – Ты, – назло выкрикиваю, так что и за пределами деканата слышно. – Ты, Демидов, обещал, что я больше тебя не увижу.

      Сердце противно щиплет, словно на свежую рану соль рассыпали. На свежую рану!..

      Два года. Когда уже заживёт?.. Почему я всё ещё реагирую на этого взрослого мужчину, при том, что ухажёров у меня пруд пруди? Зачем вспоминаю наше странное, лишённое всякого смысла, общение?

      И то, что нас всегда будет связывать…

      – Ты обещал, – обвиняю по-детски.

      – Я передумал, – холодно выговаривает Лев, сжимает зубы и кивает на дверь. – А теперь выйди из этого кабинета, Юля, и больше никогда не заходи без стука.

      Вопреки жёсткому приказу, подбираюсь к нему ещё ближе. Пытаюсь ухватиться за руку, но он резко отшатывается от меня. В нос проникает древесный аромат, а голова кружится от близости с ним.

      Я уже забыла это чувство.

      – Ты ко мне приехал, да?

      Боже.

      В ушах так шумит, что сама не осознаю сколько щенячьей надежды в этом вопросе. Я ведь не хочу вызывать у него жалость, но даже себе сейчас противна.

      – Ю-ля, – проговаривает Демидов ровно и поражённо качает головой. – Ю-ля, блядь.

      – Что? – выкрикиваю, обнимая себя за плечи.

      – Неужели ты не можешь найти кого-нибудь? Почему снова я?.. Чем, блядь, я так в жизни провинился?..

      Закусываю губу от обиды.

      – Прости, – произношу шёпотом. – Я… – поднимаю глаза к потолку и выталкиваю воздух из лёгких. – Больше такого не повторится.

      – Очень на этой надеюсь.

      Демидов кидает на меня подозрительный взгляд и усаживается за стол. Раскладывает на его поверхности свои вещи, поправляет блестящие запонки и включает рабочий ноутбук.

      – Меня порядком утомили твои приставания, – чеканит он ровным голосом. – Когда тебе было шестнадцать и в свете тех событий – я всё понял. Что-то вроде стокгольмского синдрома. Такое бывает.

      – Бывает? – усмехаюсь.

      Он что думает… я влюбилась бы в любого?..

      – Да, бывает, – красивые черты мужского лица кривятся. – Но прошло два года. Ты вроде как повзрослела, твой брат сказал, что у тебя есть парень.

      – Есть.

      – Вот и займись им. Если ты и сейчас не дашь мне спокойно жить, придётся принять соответствующие меры.

      – Какие, например? – трудно дышу.

      – Как вариант, рассказать твоему отцу.

      Округляю глаза и мну пальцами края футболки.

      – Ты… вы ошибаетесь, Лев Викторович, – произношу как можно ровнее. – Я только хотела сказать, что не надо… шутить надо мной при всём потоке.

      Демидов сжимает зубы и кивает.

      – Я и не планировал. Наше общение не выйдет за рамки формальностей, Юля.

      – Хорошо.

      Молча выхожу из деканата, потому что Лев Викторович тут же теряет ко мне