Приручить и обезвредить. Витта Лин

шины прописаны. Оформляем нарушения.

      Булочкин идёт к своей машине и бубнит.

      – Задолбали девки. На машины насосали, а колеса поменять не могут.

      Меня уже неслабо трясёт. Мало того, что столкновение. Как бы там ни было, а я испугалась. Наезды беспочвенные, а теперь из меня разве что проститутку не делают. Возмущение подкатывает к горлу. И сейчас я либо психану и буду орать, либо разрыдаюсь.

      И уже громче, явно мне:

      – Либо не надо было выезжать, либо папику своему надо было доходчиво объяснять, что пора колеса менять.

      – Папику? Папику?! Да вы вообще вкрай охренели? Я своими мозгами на машину заработала! День и ночь пахала!

      Прежде чем сесть в машину, оборачивается и добивает мою нервную систему.

      – Ну никто ж не спорит, что ты ночь пахала и головой работала! – уже откровенно издевается полицейский. И тут я не выдерживаю.

      – Знаете, если вам не сосут, я не виновата!

      Рука приземляется на его пухлую щёку раньше, чем я понимаю, КОМУ я зарядила леща.

      Десять секунд, и меня скручивают и заталкивают в машину ДПС на заднее сиденье.

      А дальше – как в тумане. Мою машину эвакуируют, меня закрывают в обезьяннике. А я даже не знаю кому звонить. И вообще, что делать. Что дальше-то? Это мне сейчас помимо аварии ещё и нападение на сотрудника при исполнении расхлёбывать? Нечестно получается. Ему меня оскорблять можно, а мне честь свою защищать нельзя. Урод!

      Плачу, сидя на корточках, так себя жалко. Не справедливо обошлись со мной. Тушь наверняка потекла, глаза красные. То, что нос отёк я уже чувствую.

      Воняет – жуть. Сколько мне здесь сидеть – не ясно. Ко мне так никто и не подошёл больше. Я звала несколько раз, кричала, умоляла, но только дежурный приходил шипел на меня. А я усложнять свою ситуацию совсем не хочу. Простояв часа три в углу, всё же присаживаюсь на грязную скамейку. Главное, не реветь. Не реви, Марта! Вырулим куда-нибудь. Дорулилась, правда, уже. Ночь на ногах. Надеюсь, утром придёт следователь или кто там этим занимается, и отпустит домой. Вот только вместе со следователем, и уже, скорее, днём, приходит он. Спецназовец.

      Стоит, сложив руки на мощной груди, улыбается как кот. А я даже не знаю, что и говорить. Откуда он тут вообще? Поможет ли?

      Алексей говорит первым:

      – Ну что, Марта Сергевна, за что вы сотрудника при исполнении избили?

      Меня прорывает. Ночь в себе держала злость, не на кого выплеснуть было.

      – Избила? Я?! Да он меня оскорблял, я только пощёчину-то и влепила! Нет, а что, я должна была терпеть его грязные инсинуации??? Беззаконие!

      – Так, Беркушев, забирай её нахрен отсюда. Шуму много, толку – ноль.

      Мне открывают решётчатую дверь, я молча выхожу, кидаю злые взгляды, то на полицейского, то на спецназовца.

      – Спасибо, Степан Палыч! – басит Алексей.

      – Терпения тебе, Лёш. На свадьбу пригласи, если не убьешь её раньше.

      Садимся в машину молча. Но только Лёша закрывает свою дверь, тут же рычит в мою сторону.

      – Ну рассказывай, как докатилась до жизни такой?

      – Спасибо, что вытащил. А как ты