Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

бушка спросила:

      – Что это ты там зубришь, сынок?

      – Лицо глагола, бабушка!

      – Что? Где это слыхано – лицо у глагола! Лицо может быть только у человека!

      – Это другое лицо, бабушка, совсем не то, что ты думаешь.

      – Лицо на свете одно. И все.

      – Ладно, – сказал я и захлопнул книгу, – отвечай тогда, что такое лицо.

      – Лицо – это… лицо!

      – Садись, бабушка. Урока не знаешь, ставлю двойку.

      – Я тебе покажу двойку, прохвост! Сию же секунду иди и привяжи козу, не то так взгрею – своих не узнаешь!

      – Хорошо, еще один вопрос задам и пойду. Сколько существует лиц?

      – Лиц столько, сколько людей на свете. Но лицо дано не для того, чтобы такие гримасы строить, болван! У одних лицо худое, у других – круглое и толстое, у третьих – вообще не разберешь какое, размазня одна. А еще бывают лицемерные и двуличные люди.

      – Жулики тоже бывают, – сказал я.

      – Правильно! Например, наш почтальон. Сдирает с конвертов марки, а потом говорит – без марки, мол, было, давай рубль.

      – А я какой, бабушка?

      – Ты? Ты прохвост, шалопай, бездельник, плут, пройдоха и нехристь к тому же!

      Нет во всей Гурии женщины, которая могла бы проклинать лучше, чем моя бабушка. Но мне не страшны ее проклятия – однажды бабушка обмолвилась: «Уста мои проклинают, а сердце благословляет тебя…»

      Надо сказать, моя бабушка весьма отрицательно относится к бездушному решению Наркомпроса[2], которое обязывает учащихся ежедневно высиживать в школе полные шесть уроков. Хотя лично я никогда не давал ей повода для этого. Свой учебный день я, как правило, еле дотягиваю до четвертого урока. Потом уже теряю всякое представление о времени и пространстве и голосом, несколько громче обычного, спрашиваю соседа по парте:

      – Ромули, дорогой мой, что это так долго не звонят? Звонок пропал или сторож?

      Ромули скалит зубы, а учитель, указывая на меня пальцем (я показательный ученик!), ласково процеживает:

      – Сейчас же встань и убирайся вон! И пока не приведешь родных, чтобы духу твоего здесь не было!

      Я не спрашиваю «почему?», так как знаю, что после такой дискуссии в ход обычно пускаются мел и линейка. Я молча беру сумку и фуражку и направляюсь к двери.

      – До свидания! – говорю я Ромули.

      – До скорой встречи! – говорит он мне и машет рукой.

      На второй день я веду в школу бабушку, затем бабушка ведет меня домой, потом опять я веду бабушку в школу, и снова бабушка отводит меня домой и так далее. Можно смело сказать, что десятилетку я и бабушка заканчивали вместе. По-моему, это единственный случай в истории человечества.

      Я обыкновенный деревенский мальчик. У меня в сумке всегда фрукты, рогатка и пугач. До первых заморозков хожу в школу босиком. У меня всего одни залатанные штаны и по две переэкзаменовки каждый год. Из-за моей собаки Мурады, которая всегда бегает за мной хвостом, в деревне меня называют собачником, в школе – плутом и лентяем, а бабушка раз и навсегда окрестила прохвостом. Настоящее же мое имя – Зурико.

      Когда бабушка сердита на меня, я ночую в давильне; как помиримся – я снова перебираюсь в комнату. Днем бабушка, призывая на мою грешную голову громы небесные, гоняется за мной с хворостиной в руке. Ночью она моет мне ноги и, дождавшись, когда я усну, тихо целует…

      Как я веду себя в школе? На этот счет существует официальный документ – «Протокол заседания педсовета». Выглядит этот документ примерно так:

      «Протокол заседания педагогического совета Н-ской средней школы от 18 марта 1940 года.

      Присутствовали: все преподаватели.

      Слушали: сообщение руководителя шестого класса о поведении ученика того же класса Зураба Вашаломидзе.

      Высказались:

      Преподаватель физики: „В природе не существует энергии, которая могла бы расшевелить Вашаломидзе. Мальчик этот – погруженное в жидкость тело, на которое не действует никакая выталкивающая сила!“

      Преподаватель математики: „Для меня Вашаломидзе – уравнение со ста неизвестными. Решить такое уравнение я не в силах“.

      Преподаватель химии: „Никакой реакции! Сидит и выматывает мне нервы. Это какой-то необычный лакмус: он никогда не краснеет!“

      Преподаватель русского языка: „По-моему, он просто идиот“.

      Преподаватель географии: „Познания Вашаломидзе весьма не рельефны. Мальчик или аномальный, или истощенный“.

      Преподаватель истории: „Это скорее человек каменного века, чем цивилизованный представитель двадцатого столетия. Невозможно зафиксировать момент нахождения Вашаломидзе в состоянии покоя на уроке. Никакого прогресса. Вашаломидзе – позор для всего класса“.

      Школьный сторож: „Да что вы пристали к бедному ребенку? Если уж он такой дурак, как же вы его переводите

2

Наркомпрос – Народный комиссариат просвещения.