Нечаевский овраг. Святослав Яров

по выражению лица Кураева, он пребывал в шоке от услышанного.

      – Простите… Но, Михаил Тимофеич…

      Повисла пауза.

      – Я что, неясно выразился?

      Генеральный в раздражении уставился на финдиректора. Тот уже справился с замешательством:

      – Нет. Всё ясно, но… Я не понимаю, какой смысл? Фондовый рынок на подъёме. Наши аналитики в один голос пророчат дальнейший рост. И потом, уходим куда? В евро?

      – Аналитики… Да эти твои нострадамусы без посторонней помощи в сортире ширинку расстегнуть не смогут, не то что спрогнозировать на месяц вперёд… – шеф встал и, потягиваясь, пошёл к окну. – Никаких евро. Пока – в доллары.

      Кураев снова попытался возразить, но вышло как-то неуверенно:

      – В условиях укрепления рубля? Да, и на форексе ситуация не в пользу американской валюты…

      Мишаков, чеканя слова, назидательно выдал:

      – Александр Васильич, это не обсуждается! – и немного мягче продолжил. – Сколько лет мы с тобой работаем? Вот именно – двенадцать. Я часто ошибался?

      Это был убийственный аргумент. За всю свою головокружительную карьеру Мишаков умудрился не ошибиться ни разу. О его феноменальном чутье ходили легенды. Говорили, что начинал он в девяностом с контрабанды цветных металлов в Прибалтику и, едва сколотив некоторый первичный капиталец, сразу же бросился скупать ваучеры, в обмен на которые получил акции Газпрома, стоившие тогда чуть дороже пачки жевательной резинки. Потом занялся оптовыми поставками в Россию турецкого ширпотреба и параллельно провёл серию удачных спекуляций с недвижимостью. Но это были мелочи. В середине девяностых он сконцентрировал всё своё внимание на фондовом рынке. И здесь его бурная деятельность оказалась беспроигрышной. Странным образом он всегда ухитрялся очутиться в нужном месте в нужное время.

      На памяти Кураева были события, объяснение которых лежало вне логики и здравого смысла. За месяц до 17 августа девяносто восьмого, когда был объявлен дефолт, Мишаков, не будучи вхож в коридоры власти, тем не менее, блестяще предугадал грядущие неприятности и выбрался из кризиса не только без потерь, но и удвоив свои активы. В конце две тысячи первого блестяще спрогнозировал рост цен на углеводороды в ближайшую пятилетку, выбил дешёвый западный кредит и по-крупному вложился в акции отечественной нефтянки. В результате этих и многих других операций его детище, «Инвестиционно-финансовый холдинг МиМ», стал тем, чем он стал, заняв достойное место в российском бизнес-сообществе. И вот теперь руководитель преуспевающего холдинга, он же – его фактический владелец – без видимых причин, ни с того, ни с сего затевал рискованную авантюру. Причем, как, впрочем, и всегда, пёр напролом, нимало не сообразуясь в своих действиях ни с тенденциями рынка, ни, тем более, с мнением аналитиков…

      Но это был Мишаков! А с таким веским доводом приходилось считаться. И не только потому, что Кураев, даже, будучи весьма сильным финансистом, по статусу обязан был выполнять его указания, но и потому, что Мишаков слыл человеком-легендой, который никогда не проигрывал…