И через все это…. Анатолий Горсков

трясения. Одним из последних штрихов уходящего мира была повсеместная раздача земли под садовые участки. Или, проще говоря, ДАЧИ.

      Наша дача, а точнее, старый деревенский дом, рядом с которым развернулось новое строительство, оказалась в 250 км от места нашего проживания. Жила семья на юге Москвы, а дача находилась за Тверью. То есть точно по диагонали от места основного проживания. Для меня она навсегда останется Деревней, так как Дача не может находиться на таком расстоянии. Добираться до нее в начале девяностых, не имея собственного автомобиля, было занятием увлекательным. Путь занимал примерно семь часов общественным транспортом. Сначала на электричке до «Трех вокзалов», далее электричкой до Твери, а оттуда рейсовым автобусом в сторону Ржева. И уж потом, выйдя из него в глуши, где-то между Тверью и Ржевом, надо было еще полтора километра отпылить по проселочной дороге до дачи. С рюкзаком за плечами, с сумками, набитыми едой, инструментом и мыслями об эмиграции или хотя бы о собственном усыновлении.

      И вот однажды. В тысяча девятьсот девяносто втором году нашей эры отбываю я в деревне трудовую повинность. Стройка века, грядки, работа на благо родины. «Смены не будет! Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой – он трудный самый! Обедать в ужин! Партия сказала «НАДО!», Родина-мать призывно машет платком! Работай, негр, – солнце еще высоко!» А в мыслях стучит только одно желание: «Хочу домой!» Как вдруг случается чудо! Почтальон приносит телеграмму от родственников. Точнее, от деда, который сообщает, что он вместе с моей теткой и ее мужем прибудут на дачу за грибами. Подсознание сразу подсказало мне, что срок моего пребывания на даче может сократиться на пару недель. Так в итоге и оказалось. Я был отправлен домой вместе с родственниками и стал свидетелем нескольких сцен из серии «нарочно не придумаешь». Но не будем забегать вперед.

      По случаю приезда родни был организован деревенский банкет со всеми вытекающими. Стройку на время приостановили. После тяжелого похмельного утра все, за исключением мамы и младшей сестры, двинулись в лес. Год выдался грибной. Хочешь тебе – белые, хочешь – подосиновики, подберезовики, а хочешь – лисички косой коси. А если надоело, привались к дереву, у подножия которого черника или земляника, да сиди себе ягоды трескай, от комаров отмахивайся.

      Дед с песней «За грибами в лес девчонки» первым углубился в предрассветный туман. И, как поется в этой песне, «как дошли до чащи леса – все поразбрелись». У каждого грибника своя методика сбора грибов. Кто-то, как отец и муж тетки, быстрыми перебежками от полянки к полянке все дальше уходил в лес. Кто-то, как мы с дедом и теткой, прочесывал периметр строгой гестаповской цепью, неторопливо и тщательно проверяя все кусты и делянки. Но все равно рано или поздно все расползаются в разные стороны. У меня, например, когда я ходил в лес один, был всегда какой-то заколдованный маршрут. Уходил я с одной стороны деревни, а приходил с другой. Наука на этот счет гласит о правиле «правой ноги», которое подразумевает то, что одна нога человека длиннее, поэтому люди в лесу ходят по кругу. Но в этот раз с нами был Дед. Наш голосящий ориентир. Дед прекрасно ориентировался в любом лесу, по компасу определяя кратчайший путь домой.

      Исполнив два раза подряд первые два куплета «За грибами в лес девчонки», он с небывалой энергией перешел на песню «На муромской дорожке». Которую из различных частей леса, ему подпевали не только мои родственники, но и неизвестные нам грибники. Меня до сих пор приводит в дикий восторг то, что две эти печальные и слезоточивые русские народные песни в исполнении деда всегда оказывались веселыми и жизнерадостными. На досуге всем рекомендую ознакомиться с текстами данных песен и узнать о той трагической бабьей доле, что в них описывается. Ну, а мы продолжим…

      Самое сложное в сборе грибов – это утолить жадность грибников, которые, когда корзинка переполнена, начинают собирать их сначала в карманы, потом снимают ветровку, вяжут из нее большой узелок и складывают грибы в него. Когда уже все переполнено, прекрасное занятие – сбор грибов – превращается в муку. Во-первых, это все надо дотащить до дома, потом почистить, промыть и сварить.

      Перед тем, как покинуть лес, мы сделали небольшой привал. Под покосившейся березой на платке тетки был сооружен импровизированный стол. Огурцы, черный хлеб и спирт «Рояль». Спустя каких-то три года я буду пить эту дрянь, запивая «Зуко», на полигоне «Чкаловский» и думать, что я так же крут, как мощнейший коктейль в моем стакане. Выкушав половину, родня с воодушевлением устремилась прочь из леса. Я думаю, не надо говорить, что дед затянул новую песню. И вот под завывания «Хасбулат удалой, бедна сакля твоя» наш отряд бодрым маршем устремился к дому.

      Мама, встретившая нас на пороге избы, держа в одной руке двухлетнюю дочь, а в другой половник, при виде грибов моментально отступила в сени и оттуда посоветовала нам самим сделать с грибами все, что заблагорассудится. Отец где-то в сарае нашел огромный железный чан, который был установлен на мангал из кирпичей, и быстро развел костер. Грибы варились и переливались в ведра, которые сначала накрывались марлей, потом газетой, после чего все это обматывалось изолентой. Ведра в нашем доме закончились быстрее, чем вареные грибы. Что делать? Мы не привыкли отступать, тем более когда дело касается