Женщины на российском престоле. Евгений Анисимов

длинных и скучных зимних вечеров и обильных обедов. Вообще же шутовство тех времен вряд ли вызвало бы у нас смех. Зрелище это было довольно похабное. Историк Иван Забелин писал о шутовстве как об особой «стихии веселости», в которой «самый грязный цинизм был не только уместен, но и заслуживал общего одобрения». Шут стоял вне господствующей системы этических, подчас ханжеских норм. Обнажаясь душой и телом, он тем самым давал выход психической энергии, которую держали под спудом строгие принципы общественной морали. «На то и существовал в доме дурак, чтобы олицетворять дурацкие, а в сущности – вольные движения жизни».

      Для Анны Иоанновны шутовство с его непристойностями, снятыми запретами было, вероятно, весьма важно и нужно – оно ослабляло то напряжение, которое не могла подсознательно не испытывать эта женщина-ханжа, блюстительница общественной морали, строгая судья чужих проступков, жившая в незаконной связи с женатым Бироном. А связь эта осуждалась обычаем, верой, законом и народом – о последнем Анне было досконально известно из дел Тайной канцелярии.

      Дурак был видным членом большой придворной семьи. Годы жизни рядом сближали шутов и повелителей. Месяцами тянулись потешавшие царицу и двор истории шутов. Особенно много смеха вызывали острые семейные проблемы Ивана Балакирева, в решении которых участвовали и императрица, и сановники, и Синод. То обсуждались вести с фронта борьбы шута с тестем, который не хотел выплачивать Балакиреву приданое, то Святейший Синод всерьез обсуждал проблему «вступления в брачное соитие по-прежнему» Балакирева с непослушной в постели женой. То вдруг новая беда – царицын любимец проиграл в карты половину своей лошади, и для спасения кобылы среди знати устраивалась лотерея. Блистал при дворе Анны Иоанновны и князь Голицын-Квасник. Он не уступал Балакиреву и, попав при весьма драматических обстоятельствах в шуты, достойно носил шутовской колпак. Анна Иоанновна писала Салтыкову после первых смотрин Голицына, что князь «всех лучше и здесь всех дураков победил».

      Не стоит думать, что, становясь шутами, князья и графы чувствовали себя униженными и оскорбленными. Это просто была разновидность государевой службы, к которой был способен не всякий: «медицинский» дурак вполне мог стать генералом, но не каждый умный годился в шуты. Забирая во дворец прославившегося своими дурацкими выходками князя Волконского, Анна Иоанновна писала Салтыкову: «И скажи ему, что ему велено быть [при дворе шутом] за милость, а не за гнев». Так и жили они все вместе – царица и дураки.

      Ледяной дом

      Каждую зиму в Петербурге на льду Невы сооружались ледяные городки и крепости – любимая зимняя утеха горожан. Но в феврале 1740 года множество мастеровых начали строить из невского льда нечто непохожее. Петербуржцы с любопытством следили, как день за днем рос сказочный Ледяной дворец. При дворе Анны была задумана грандиозная шутовская свадьба, которая должна была затмить прежние развлечения такого типа, вроде женитьбы шута Педрилло