Данте. Дмитрий Мережковский

ним, но и к себе, – от угрызенья и раскаянья: понял вдруг, как бесполезно погубил себя и ее. Так Орфей, выводя Евридику из ада, недолюбил, недоверил, усомнился, – оглянулся, и потерял любимую.

      Здесь, в аду, с Данте происходит то же, что в доме новобрачных: «Я весь задрожал... и, боясь, чтобы кто-нибудь не заметил, как я дрожу, поднял глаза и, взглянув на дам, увидел среди них Беатриче... и едва не лишился чувств».

      «Пал замертво и, будучи перенесен на постель, некоторое время лежал без чувств», – объясняет «Истолкование» Монтекассино те стихи из Ада, где описан обморок Данте, после рассказа Франчески[7]. Так же объясняет и другое, латинское истолкование этих стихов: «Данте, увидев Беатриче, сходившую по лестнице, пал замертво»[8].

      Так же упадет и после первого свиданья с Беатриче в земном раю Чистилища:

      ...И жало угрызения мне сердце

      Пронзило...

      ...И боль такая растерзала душу,

      Что я упал без чувств[9].

      Внутреннею связью этих трех обмороков, – земного, подземного, и небесного, – может быть только любовь Данте к Беатриче, ею разделенная. Но если так, то все в жизни и в творчестве Данте меняется для нас, – освещается новым светом. Если Беатриче любила Данте, то, в самом деле, новая любовь – «Новая Жизнь начинается», incipit Vita Nova, не только в жизни Данте, но и в жизни всего человечества.

      Смехом вашим убивается жалость[10].

      Сладкие стихи любви...

      мне должно оставить навек...

      потому что явленные в ней (Беатриче)

      презренье и жестокость

      замыкают уста мои[11].

      Долго таил я рану мою ото всех;

      теперь она открылась перед всеми...

      Я умираю из-за той,

      чье сладостное имя: «Беатриче».

      ...Я смерть мою прощаю той,

      кто жалости ко мне не знала никогда[12].

      Душа моя, гонимая любовью,

      уходит из жизни этой плача...

      Но та, кто столько сделала мне зла,

      подняв убийственные очи, говорит:

      «Ступай, ступай, несчастный, уходи!»[13]

      Слишком понятно, почему Данте выключил эти стихи из «Новой жизни»: они разрушают ее, как ворвавшийся в музыку крик человеческой боли; режут, как нож режет тело. «Кто жалости ко мне не знал никогда...», «Кто столько сделал мне зла...» Когда это читаешь, не веришь глазам: здесь уже совсем, совсем другой, нам неизвестный Данте и Беатриче Неизвестная.

      «В ее глазах – начало любви, а конец в устах... Но чтобы всякую порочную мысль удалить, я говорю... что всех моих желаний конец – ее приветствие»[14]. А эта порочная мысль – поцелуй.

      ...Любовник страстный

      Поцеловал желанную улыбку, —

      это место Ланчелотовой повести, погубившее любящих Паоло и Франческу, так же могло бы погубить и других двух, Данте и Беатриче.

      Поцеловал уста мои, дрожа, —

      в этом, может быть, действительный конец его желаний.

      Очи твои обрати к нему.

      Открой уста твои,

      чтобы видел он вторую красоту твою,

      что на земле ты скрыла от него[15], —

      соединяют их Ангелы уже в ином «конце желаний».

      ...Древней сетью

      Влекла меня ее