Загадки любви (сборник). Эдвард Радзинский

несчастный милиционер.

      «Мы можем пройти в отделение,

      если нам там выдадут двадцать пять рублей

      и шестьдесят копеек на дорогу».

      Толпа зашумела,

      и добрая тетка пошла в решительное наступление.

      И тогда милиционер вдруг закричал:

      «Ну, вы! Сколько вас тут сердобольных!

      Неужели не найдется по полтиннику для девушек

      вместо всех ваших криков?»

      И пошел прочь.

      И тогда кто-то положил на асфальт полотенце,

      и люди начали бросать деньги,

      а потом охапки сирени,

      сорванной прямо с деревьев у кинотеатра.

      А она все пела.

      Она пела всю ночь до поезда.

      И уехала, осыпанная цветами,

      как и подобает Актрисе после спектакля.

      Она любила цветы.

      Сама их себе дарила.

      Это были, пожалуй, единственные цветы,

      которые подарили ей».

      (Не считая тех, что положат на гроб.)

      Итак, она шла по Арбату в последний раз —

      в последний раз не сдать свои экзамены.

      Ей обещал помочь знаменитый режиссер,

      имя которого значило все в том училище.

      Режиссер был стар (это она так считала,

      а на самом деле он оставался ребенком).

      Люди в театре совсем не стареют,

      как их портреты в фойе…

      Режиссер увидел ее в театре-студии

      и влюбился, как обычно

      (то есть пылко и на неделю).

      «Ты рождена для театра —

      так он сказал ей. —

      Но ты пугаешь всех своими замашками.

      На приемных экзаменах ты должна выглядеть

      не как Мэрлин Монро,

      но очень скромно, как обычная ткачиха,

      как Екатерина Алексеевна Фурцева

      (к сожалению, она не знала, кто это такая), —

      и тогда я смогу тебе помочь!»

      Но он не помог ей,

      малое старое театральное дитя.

      И никто так и не выяснил,

      приходил ли он вообще в тот день

      на приемные экзамены.

      Режиссер обладал поразительным свойством:

      когда от него что-то требовали,

      он становился человеком-невидимкой.

      А от него все время требовали:

      актеры – ролей,

      администрация – решений,

      требовали старухи (его прежние девочки)

      и девочки (его будущие старухи).

      И он всем обещал.

      Это было его правило – не отказывать.

      Потому что он знал:

      в тот момент, когда они его настигнут,

      он исчезнет.

      Он объяснял мне потом по телефону:

      «Читала она превосходно.

      Но комиссия решила, что она сумасшедшая:

      в конце она вдруг сбросила туфли,

      полезла на шведскую стенку

      и оттуда кричала финал стихотворения

      про Мэрлин Монро.

      И они так испугались —

      я говорю о приемной комиссии…»

      И он задохнулся от наивного детского смеха…

      (Она придумала этот финал

      во время одиноких безумных репетиций

      в домашнем театре

      в недостроенном доме.)

      В этой истории