Посланница судьбы. Анатолий Ковалев

в воздухе что-то странное и многообещающее.

      – Я восхищен вашими способностями! – Почти невозможный в его устах комплимент, сделанный к тому же наемному лицу, состоящему у него на службе, прозвучал довольно сухо. И тем не менее это было едва ли не признание в любви. – Дрова нынче дороги. Переплачивать я не намерен! Да… Не намерен. Но и подвергать ваше здоровье опасности я тоже не хочу! А посему вам лучше и приятнее всего будет провести сегодняшнюю ночь в моей спальне. Так мы и экономию наведем, и вас, драгоценная Изольда Тихоновна, оградим от инфлюэнции…

      Бесцеремонное, но в то же время искреннее предложение князя было высказано со старинной феодальной простотой. Этот аванс надо было расценивать как награду и считать за честь – так, во всяком случае, понимал его смысл сам Илья Романович. Он выжидал, глядя на огонь в камине, слегка приоткрыв рот и скривив его на сторону, что означало, по-видимому, любезную улыбку. Однако экономка не спешила с ответом. Поправив без всякой необходимости манжетку, она стыдливо прикрыла веки, повела полным плечом и в течение нескольких секунд всем видом давала понять, что обескуражена и даже оскорблена столь дерзким посягательством на свою невинность. Илья Романович даже успел пожалеть о том, что сразу пустил коней галопом, потому что женщина строгих правил, каковой, несомненно, являлась Изольда Тихоновна, могла не на шутку обидеться и отказаться от места.

      Изольда Тихоновна могла бы и дальше изображать неприступную крепость, но вдруг подняла глаза и взглянула прямо на князя совершенно спокойно, как и прежде. По ее пунцовым губам скользнула улыбка.

      – Если вы настаиваете, то я… не вправе отказываться, – вымолвила она шепотом. Отсветы пламени на щеках с успехом заменили ей стыдливый румянец.

      …Дворовые люди, узнав немедленно об этой связи, крестились и шептались, не решаясь трактовать выходящее из ряда вон событие. Ведь после смерти Натальи Харитоновны ни одна женщина не смела переступить порога спальни неутешного вдовца! Слуги помоложе лукаво перемигивались, старики неодобрительно качали головами. «Ишь, резвятся, словно ведьмаки!» – резюмировал дряхлый Архип, трижды плюнул через левое плечо и трижды осенил себя крестным знамением. Все ждали больших перемен, боясь, что князь, чего доброго, женится на экономке, которую никто не любил за придирчивость, сделает ее барыней… Но та появлялась в людской аккуратно причесанная, скромно одетая, с равнодушным видом женщины, у которой совесть чиста. Изольда Тихоновна раздавала всем уроки на день, кого-то бранила, кому-то читала нравоучение… Жизнь дворни шла прежним порядком.

* * *

      Но жизнь князя Белозерского после той памятной ночи существенно изменилась. Главное, смягчился его вздорный характер. С этих пор он совершенно не занимался хозяйством, не следил денно и нощно за слугами, подозревая их в воровстве, и никого больше не наказывал. Вездесущая