Честь и доблесть. Андрей Анпилогов

перед его руками и бородой. Звериная шкура на нём загорелась. Разбойник бросил арбалет, и заорал едва не громче потревоженного медведя, опускаясь на колени…

      Быстро и точно я выстрелил в двух остальных бородачей, целясь ниже их голов… Бросив арбалеты и вопя от боли в обожжённых руках, они бежали в лес… К ним присоединился и первый разбойник, сбросивший с себя горевшую медвежью шкуру и оказавшийся без неё почти голый: только грязная тряпочка на верёвке закрывала его причинное место…

      Уже около десятка нападавших на наш отряд валялись на дороге и рядом с ней.

      – Всем двигаться вперёд! Не останавливаться, – кричал Гастон.

      Все лошади были целы за исключением моего Пилигрима…

      После взрыва петарды и трёх моих выстрелов, из леса никто уже и носа не высовывал, и не стрелял из арбалета…

      Лексия сделала знак рукой, я сел в гвардейскую карету.

      Все наши рыцари и шевалье не получили тяжёлых ранений; они также бодро поскакали дальше по дороге, за каретой Беатрис…

      Через четверть часа лес закончился, и небольшое пшеничное поле раскинулось по обе стороны дороги.

      Гастон разрешил сделать привал. Все мы жутко проголодались после всего происшедшего… и разговаривать не хотелось…

      Когда овощи с мясом сварились в походном котле до такой степени, что пошёл приятный запах, Гастон сказал:

      – Конечно, у нас небольшой отряд, поэтому они и не боятся нападать… За десятилетия этой проклятой войны люди озверели. Днём они служат герцогу, а ночью одевают шкуры и идут в лес грабить и убивать… Такие арбалеты, что мы забрали, находятся в армии герцога Люксембурга…

      – Ещё у нас впереди каретка красивенькая, как приманка, – сказала Лексия со скрытой злобой.

      Беатрис, казалось, пропустила мимо ушей слова сестры.

      – Представьте себе, господа, как я перепугалась, когда один зверина начал ломать дверцу моей кареты, а раненый Кристофер сражался со вторым таким же, – сказала Беатрис с широко открытыми глазами. – И когда эта восхитительная пе-тар-да (Беатрис нравилось выговаривать это слово), зажжённая мной, взорвалась у зверины за шкуркой, мне даже показалось, что у него уши отлетели от головы в разные стороны… это было так смешно… особенно когда этот зверина начал от меня удирать на своих толстых и кривых ножках… Не переживай, Лексия, Господь будет хранить мою жизнь очень и очень долго… я это точно знаю…

      Все улыбнулись, за исключением Лексии.

      – Мне так нравится, когда взрывается… – продолжала белокурая бестия,– а вам, господин Альбер, я буду во всём помогать, да и весь наш университет, я думаю тоже… только давайте сделаем этот огнестрел!.. Чёрт его подери…

      Лексия пристально смотрела на младшую сестру.

      – Жаль что здесь нет речки, а то бы, господин Альбер наловил нам рыбки… Эта пареная репа с капустой и мясом мне уже осточертели… – сказала Беатрис, выдерживая взгляд сестры.

      – У нас есть ещё яблоки и груши, они только для