У истоков пирамид. Евгений Леонидович Саржин

жаждой. Сначала они долго пили тепловатую мутную воду из источника, потом еще дольше молчали. Их не расспрашивали – человек говорит, когда он хочет говорить. И, наконец, они начали говорить.

      Хаа-Та, их земля, стала жестокой. Почти полную луну они шли по ней, спускались в ущелья, переходили через пустоши. За это время ни разу небо не дало им влагу. Они пили воду, пили кровь убитых животных, наверное, и собственную мочу, но, наконец, дошли до Обломанного рога. Озерцо почти пересохло, и вода в нем стала солоноватой, деревья у Четырех Скал чахнут и гибнут. Стоит ли удивляться, что страусы спустились вниз к Реке, а слонов даже его отец уже не видел.

      Собака хрипло зарычала и гавкнула, один раз, потом другой.

      – Тихо, Аг! – прикрикнул пастух, но Аг продолжал урчать, тревожно поводя ушами.

      Посмотрев по сторонам, он ничего не увидел, но, все же, покосился на лежавшие у ног лук, колчан и веревку с петлей на конце. Оголодавшие шакалы вполне могут бродить рядом. Обычно они едят падаль, но, если ничего нет, то могут попробовать и зарезать одну из газелей.

      Его клану, наверное, придется спуститься в низины, в болотистые, влажные земли Реки, где так часто начинается кашель. Там их будут ждать те люди, которые поклоняются рогатой женщине. Её вестники приходили к ним в стойбище опять. Красногубый не сказал, о чем они говорили, молчали и другие старейшины, но тем вечером все ели ячменные лепешки, а наутро зарезали горного осла у камня, и мудрейший внимательно смотрел, как он умирает.

      Сам пастух не понимал, чем люди рогатой женщины лучше других людей из приречных селений – все они стоили друг друга, на его взгляд. Но старейшины, понукаемые Красногубым, уходили к Реке, чтобы поклониться её Богине-Корове. Теперь они решают, должны ли кланы покинуть свои Уну и переселиться к полуночи, во влажные земли. Чтобы они не решили, пускай решают быстрее, и вода, и трава для газелей здесь скоро закончатся.

      Вдруг Аг подскочил на месте, рыча и яростно размахивая хвостом. В этот раз мужчина не стал приказывать ему, сразу потянувшись за луком.

      Разгибаясь, он увидел движение – мчащегося на добычу льва трудно рассмотреть, как следует. Он еще раз нагнулся подхватить стрелы, но, как бы быстро ни двигался, зверь уже успел выйти на разгон. Газели кинулись врассыпную, лев явно пытался нагнать стоявшую у края молодую самку. Пастух резко натянул лук, но не выстрелил. Убить льва в одиночку? С луком, веревочной петлей и дротиком?

      За эти несколько мгновений все и решилось. Чуть бы ближе позволили подобраться скалы, и этот день был бы последним для молодой газели, но так она еще успевала набрать скорость. Прыжок, другой – но расстояние между ней и хищником только увеличивалось, и, разочарованный, лев сбавил ход. Он пробежал еще немного, потом остановился, и повел кудлатой головой.

      Аг залаял, вытянувшись как копье, уши напряглись и стали торчком – и мужчина вдруг понял, что охота льва, может, еще и не закончилась. Лев яростно принюхивался, бросая взгляды по сторонам, газели, отбежав в сторону, внимательно следили за ним.

      Хищник