Злосчастие Добродетели. Маркиз де Сад

тут же к ней подступила и попросила рассказать, как она, девица такой наружности и честного, достойного вида, оказалась в погибельных обстоятельствах.

      –Как мне рассказать вам историю моей жизни, мадам, – воскликнула прекрасная злосчастница, обращаясь к графине, когда это самый ужасный пример того, как несчастья преследуют невинность. Это всё равно что обвинить Божье Провидение, пожаловаться на него, – вот настоящее преступление! Как я могу посметь…

      Слёзы так и покатились из глаз этой бедной девицы. Поплакав какое-то время, она начала свой рассказ такими словами.

      – Вы позволите мне скрыть своё имя и происхождение, мадам, не будучи выдающимся, оно было честным, и я не предназначалась судьбой тем унижениям, из которых проистекли мои злоключения. Я потеряла своих родителей ещё совсем девочкой, и я верила, что с той малостью, которая была мне оставлена, я сумею занять в жизни честное место, и постоянно отвергая бесчестие других, я не заметила, как проела ничтожные крохи мне доставшиеся в наследство. И чем бедней я становилась, тем сильней меня презирали. И чем сильней мне нужна была помощь, тем слабей становилась надежда получить её, верней, тем чаще мне предлагались бесчестье и позор. Из всех бедствий, что я претерпела в ту несчастливую пору, из всех ужасных предложений, какие мне были сделаны, мне достаточно рассказать, что случилось со мной у месье Дюбурга, одного из самых богатых откупщиков столицы. Меня к нему направили, как к человеку, чья репутация и богатство могли бы с уверенностью смягчить мой жребий. Но те, кто мне давали этот совет, либо хотели обмануть меня, либо не ведали про бездушие этого человека и развращённость его нрава. После двух часового ожидания в его передней, меня, наконец, ему представили. Месье Дюбург, лет сорока мужчина, только что вставший с постели, был завёрнут в просторный халат, который едва ли прикрывал срамной беспорядок: его готовились причёсывать. Он отослал своего слугу из комнаты и спросил у меня, чего я хочу от него?

      – Увы, месье, – ответила я ему, – я бедная сиротка, которой нет ещё четырнадцати лет, и которая познала уже все оттенки несчастья.

      И я ему перечислила все свои злоключения, трудность найти место, ужас положения, связанного с тем, что в поисках этого места, я уже успела проесть то немногое, что у меня было, позорные отказы, даже затруднения, какие у меня были в поиске работы в бутике или на дому, и надежду, какая у меня была, что он мне поможет в моей жизни.

      Выслушав меня с достаточным вниманием, месье Дюбург спросил меня, всегда ли я была благоразумна.

      – Я не оказалась бы ни в такой нищете, ни в таком затруднении, месье, если бы я перестала быть благоразумной.

      – Дитя моё, – сказал он мне на это, – и какого же положения ты взыскуешь у богатства, которому ничего не даёшь?

      – Обыкновенной служанки, месье, я ничего другого не прошу.

      – Польза от такого ребёнка, как ты в качестве служанки – невелика и не требуется в этом доме; это не то что мне нужно.