Преодоление зависимого поведения: зависимым и их близким (родственникам, педагогам). Иеромонах Прокопий (Пащенко)

и продажей наркотика, от которого умер человек? Разницу можно понять, только наложив явление на мировоззренческую шкалу христианских ориентиров. От нее отказались, и разница стала не видна.

      С опорой на христианские ориентиры в беседах рассматриваются концепции, пытающиеся объяснить причину возникновения у человека тяги к наркотическому переживанию. Вопрос о причинах вхождения в зависимость немаловажен, ведь человек из проблемы выходит часто тою дверью, через которую вошел. Если увидеть причину, то дверь для выхода становится видна. «Если случится влечение какой страсти, – говорит старец Филарет (Данилевский), – прилежно ищи причины. Найдя ее, смири себя и страсть отойдет»[91].

      Если кратко, можно указать на две важные причины: на стремление к забвению и на стремление к радости. Стремление к забвению часто порождается переживанием внутреннего раскола, а также мучительным переживанием прочих последствий внутреннего расстройства. Злополучие «смертной природы», по мысли Блеза Паскаля, к тому приводит, что душе человека невыносимо тяжко «жить с собою и думать о себе». Его душа стремится потому «к самозабвению». И здесь мыслитель видит «источник всех суетных занятий, всякого так называемого развлечения или препровождения времени». Охотнику, что гонится за зайцем, не заяц нужен, которого охотник мог бы попросту купить. Охотнику нужна охота, суета, которая бы развлекала его и не давала бы ему предаваться неприятным мыслям. Иль взять хотя бы игрока: если ему давать деньги при том условии, что он играть не будет, то станется он несчастным. Ведь ему «необходимо возбуждение, самообман от мысли, что он будет счастлив, выиграв <…>. Ему непременно нужен предмет страсти, который бы возбуждал его желания, его гнев, его страх».

      Цель развлечения – так проводить время, чтобы не чувствовать себя. Ведь взгляд в себя приносит огорченье. Поэтому душа стремится через поиск утешения, через внешние предметы «изгладить мысль о своем действительном положении. Радость ее в этом самозабвении, и, чтобы сделаться несчастной, достаточно ей очутиться наедине с собою»[92]. Впрочем, стремление к радости рождается, по мысли архиепископа Нафанаила (Львова), и потому, что в душе человека живет воспоминание о том, что она сотворена Богом «не для страдания, а для постоянной, непере-стающей, совершенной радости». И потому, не примиряясь с болью и мукой, человек и жаждет «полноты счастья»[93].

      «Все ищут блаженства», – пишет святитель Феофан Затворник. Блаженства ищут «и преданный чувственным удовольствиям, и ищущий богатства и почестей, и опутавшийся всякими пороками»[94]. «Блаженство есть двигатель всех деяний и предприятий человеческих, и больших, и малых»[95]. Оно работниками наркорынка было перехвачено и направлено по нужной для них колее. Оно было поймано на крючок стереотипа: живи, как видишь на экране, и ты будешь блажен. И разлагающейся культуре, что утратила связь

91

Великие русские старцы: Жития, чудеса, духов. Наставления / [Под общ. ред. игумена Аристарха (Лоханова)] // М.: Трифонов Печенг. Монастырь; «Новая книга»; «Ковчег», 2000. С. 683.

92

См. статью 5 в книге Блеза Паскаля «Мысли о религии».

93

Нафанаил (Львов), архиеп. Ключ к сокровищнице / Сост. Иеродиак. Никон (Париманчук). М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2006. С. 70.

94

Стих первый // Феофан Затворник, свт. Псалом Давида 118-й: Толкование беседовательное. М.: Правило веры, 2003. С. 18.

95

Там же. С. 17.