Искатели сокровищ. Алик Затируха

Помнится, у автора пьесы и намека на них не было… – Екатерина Андреевна хорошо знала о многочисленных извращениях исходного драматургического материала режиссером Романюком.

      Уязвленный режиссер стал защищать свои извращения:

      – Понимаю, вы говорите про танец асфальтоукладчиц. А что мне было делать? В четвертом акте этой пьесы, которую нам так настойчиво рекомендовало управление культуры, текст был еще более убогий, чем в первых трех. Как без живого, веселого танца можно было передать радость женщин-тружениц по случаю досрочного окончания укладки асфальта на площади Парижской коммуны?

      Ехидную реплику режиссера Екатерина Андреевна приняла близко к сердцу. Получалось, что они тут, в управлении, чуть ли не сами сочиняют убогие тексты рекомендуемых театру пьес, а лично она – их самые бездарные четвертые акты. Да еще препятствует хоть какому-то их «оживляжу».

      – Даже самый убогий текст вовсе не обязывает ваших «тружениц» раздеваться до бюстгальтеров и так высоко задирать ноги… Вы уж, Борис Петрович сделайте одолжение, пойдите, пожалуйста, навстречу нашему косному управлению культуры: пусть зритель вашего театра увидит в Смольном штаб революции, а не ночной вертеп. Танцевать там не надо. Даже в шинелях…

      Екатерина Андреевна повернулась к Малькову:

      – Я, товарищ Мальков, вовсе не хочу сказать, что роль Фигаро как-то компрометирует актера. И в «Человеке с ружьем» от исполнителя главной роли тоже требуется недюжинная живость. Но это – живость совершенно другого рода. Там, – она показала рукой направо, туда, где резвились пустенькие комедии, водевили и мюзиклы, – там ужимки, розыгрыши, бытовое комикование. Здесь, – она показала налево, откуда сразу будто бы послышался чеканный шаг красногвардейского патруля по ночному Петрограду, – здесь кипучая энергия вождя революции! Там, – рука направо, – по большому счету, все слова на потребу жаждущей развлечения публике. Здесь, – рука налево, – каждое слово отзовется в истории всего человечества громким эхом. Там – насмешка над прошлым. Здесь – гимн будущему…

      Дисциплинированно провожающие каждый раз руку Екатерины Андреевны глаза ее молчаливого хора вначале дружно подтверждали: «Да-да, там насмешка, а здесь – гимн…» Но это энергичное интеллектуальное упражнение скоро вконец измотало хористов. На их лицах опять появилось беспомощное ребяческое выражение – то, которое появляется у воспитанных детишек, когда их спрашивают, кого они больше любят – маму или папу?

      И, действительно, странное дело: чем горячее Екатерина Андреевна убеждала присутствующих в том, что живость Фигаро и Ленина – материи из разных опер, тем более крепло у тех убеждение, что в мировой драматургии нет более близких по духу персонажей, чем севильский цирюльник и первый председатель Совнаркома. И не поимев успеха в исполнении роли первого, на роль второго нечего и замахиваться.

      Екатерина Андреевна почувствовала смятение умов у соратников