Мой дед Алексей Пискарёв. Алексей Лазаревич Пискарев

конечно, нелегальных отношениях, но доступ к ним нам был постоянный, так что мы в веселых домах – сиречь бардаках – не нуждались, имея постоянные отношения с матушками, как мы называли заключенных в богадельни женщин.

      Там существовал порядок, – утром всем приходящим нищим подавали по гривеннику. Мы сообразили выгоды своего положения, и все семь человек утром шли к матушкам, получали там по гривеннику, на 70 копеек покупали две бутылки вина, и потому работалось нам там весело. Я, курчавый как баран и недурной мальчишка, был особенно любим матушками. Страсть к стишкам у меня была и тогда, и нередко случалось, что я составлял им и акафисты по их просьбе, – им они нравились.

      Однажды у матушек умер смотритель кладбища, и они просили написать ему стишки. И я написал ему целую эпитафию, вот она, я ее помню:

      Прохожий, здесь лежит смотритель.

      Живых он в горе утешал,

      А мертвых в вечную обитель

      Здесь каждодневно провожал.

      Семнадцать лет он здесь трудился,

      Квартиры мертвым отводил.

      Когда же с жизнью распростился

      И смертный час ему пробил,

      Он сам в квартире стал нуждаться,

      Таков уж каждому удел.

      Смотритель новый средь акаций

      Квартиру здесь ему отвел.

      Матушки показали эту эпитафию купцам своим, а те поставили на могиле смотрителя камень-памятник и высекли на памятнике эту эпитафию.

      Работал на этом заводе я недолго. Построить изобретение Татаринова – аэромобиль – не удалось. Он не получил субсидии на дальнейшее изобретательство, и завод закрыли. Ангар на Волковом поле, где Татаринов строил свое изобретение, сгорел, – говорили, что сам поджег. Сгорело и изобретение. Его судили, но был ли он осужден, – не знаю.

      Из того же стремления поучиться, я работал и на заводе художественных изделий Верфеля на Обводном канале, где, между прочими художественными отливками, работая по отливке деталей к памятнику Пржевальского, я отливал того верблюдика, который покоится в подножии памятника. Помню, мы, мало искушенные в искусстве, все-таки понимали, что маленький верблюдик совсем не соответствует огромному бюсту Пржевальского, и смеялись над этим несоответствием.

      Фабрики по изготовлению художественной бронзы появились в России в конце 1860-х годов. Широко известны были предприятия Верфеля, Шопена, Морана, Штанге – в С.-Петербурге, Постникова, Соколова, Крумбюгеля – в Москве.

      В начале 1890-х годов произошло техническое переоборудование фабрик и концентрация производства художественной бронзы на нескольких крупных предприятиях С.-Петербурга (Верфеля, Берто – преемника Шопена, Гакера – преемника Морана, Штанге) и Москвы (братьев Вишневских, Постникова, Оловянишникова и др.). Русская художественная бронза в это время стала самоценным явлением в рамках художественного общеевропейского процесса. Российские бронзовщики позже начали, но быстро догнали своих учителей и часто их удивляли своими достижениями.

      Памятник Пржевальскому в Александровском саду, Санкт-Петербург. Фотография. 2011 г.

      В среде литейщиков рассказывали истории,