Курьёзы Комбинатора в тонких намёках на толстые обстоятельства. Юрий Леонидович Романов

раз или подсказать за «бабки»?

      – Сам, сам, – поспешно отреагировал Клячкин, – и вам не хворать, но поскольку не ем и не пью даже супа я, то позвольте вас покинуть, век свободы вам не видать, мои глупые.

      – Ну ты, поэт! Поменьше шлёпай губами в невпопад, а приступай к шевелению своими «костылями», – и Квашенный, плеснув ещё в свой стакан из трёхлитровой банки, сквозь зубы «процедил», – ладно, ковыляй сморчок, пока я добрый.

      – Так и быть, я тоже готов, ради экономии «жидкости» в нашу пользу, отпустить тебя на все четыре стороны. А с этим, – Гуаношвилли указал на банки с самогоном, – без тебя постараемся справиться! Но запомни – у бессмертия только одна дата – рождение. Так что, Каземирыч, не забудь пригласить и не боись, если что… в этом вопросе – поможем. Верно я говорю, Квашенный?

      – Ход мысли, пока в нужном нам направлении, братан, – отозвался Квашенный, – учти, Мусик, твоё здоровье – это скоропортящийся продукт с нашими поправками.

      – Давай, корректируй нашу «батарею», братан!

      – Первое, нам больше достанется, – начал перечислять Квашенный, – а за худое слово ответишь с процентами!

      – Я также прошу добавить к этому стоимость лампочки в тубзике, геройски перегоревшую, от его отходов производства средств производства. Кстати, эти сведения получены от него добровольно при осознании им содеенного, – добавила Бякова Попилена Культырбекова – «разводящая» клуба «Шанс».

      – Ну «мать» за-авернула ты. Тебе уже пора по-подаваться в следователи! – заплетающимся языком произнёс Квашенный и, ещё немного плеснув в стакан «заряженного» напитка, ощутил сполна на себе воздействие, прозвучавшей по телеку знаменитой фразы Кашпо: «Даю установку» – всем СПАТЬ!..

      В последующие дни Клячкину становилось всё хуже и хуже от запахов жаренного мяса, картошки с луком, солёных огурчиков и квашеной капусты, перемешанных с парами самогона, вино-водочных изделий, и табачного дыма, проникавших к нему, через не защищённые пространства его «ячейки».

      – Вот уже и газы из меня попёрли, скоро помру, – радостно сообщил жене этим ранним утром Клячкин.

      – Ты не можешь умереть, – заявила Клёпа, но подумав, вдруг в слух продолжила, терзавшую её, мысль, – раньше, чем поднимутся котировки наших акций.

      – Если ты уйдёшь я всё равно умру, – пафосно произнёс Клячкин, подняв бледную руку, а затем тут же безжизненно уронив её, продолжил, – но для тебя, любовь моя, и рекордных котировок ради, пожалуй что пока повременю!..

      Глядя на мужа, Клячкина разволновалась: «Что это с ним? Он заговорил стихами! Ему и правда плохо…»

      Она до сих пор продолжала работать в «Контре погребальных услуг», а там лишних кадров и длительных перерывов на обед не бывает, но в душевном порыве выдавила из себя: «Ладно, сегодня придётся остаться с тобой и поддержать тебя в эту трудную для нас минуту!»

      – А как же работа? – произнёс упавшим голосом Мусик, надеясь в её отсутствие «заморить червячка». Он с трудом сдерживал «слюну», которая точно знала, что Клёпа сварила борщ с мясом на мозговой косточке, а кастрюлю спрятала