Нью-Йорк. Эдвард Резерфорд

он влюбился по уши, и она не могла об этом не знать. Лишь городские волнения заставили его отложить объяснение в любви. Они и еще одно.

      Он не был уверен во взаимности своего чувства.

      Мерси Брюстер не ведала лукавства и мыслила независимо, но он не понимал ее отношения. Она не подавала никаких знаков. Он мог сказать лишь, что она любила его как друга и что-то – неведомо что – удерживало ее от поощрения его к большему. Недавно он недвусмысленно заявил о своих намерениях. Он выказал любовное влечение, обнял ее за талию, поцеловал целомудренным поцелуем и чуть не зашел дальше. Однако она, хотя и не вполне отвергла эти наскоки, оказала некоторое сопротивление и молча отдалилась, проявив нечто большее, чем обычную квакерскую благопристойность.

      Что ж, настало время внести ясность. Он уведомил ее, что вечером зайдет и хочет побеседовать наедине, а потому она должна была понять, что произойдет. Но он не был уверен в ее ответе.

      Неудивительно, что под шелковый жилет он надел на счастье вампумный пояс.

      Мерси Брюстер ждала. Она оделась получше, выглядела неплохо и решила, что это сослужит свою службу.

      Она уже давно переговорила с родителями о Джоне Мастере. В конечном счете ее отец разрешит. Мистер Брюстер несколько сомневался в нравственных принципах юноши, но был не слишком настроен против него. Мать знала родителей Джона и считала их почтенными людьми, не говоря об их богатстве, про которое было известно всем.

      Если Джону Мастеру было легко в обществе Мерси Брюстер, то этому не приходилось удивляться. Она выросла в уютном и милом городе. Хотя Филадельфия была основана только в конце XVII века, она располагалась так удобно для южных рынков и была настолько готова принять переселенцев любых вероисповеданий и национальности, что уже превзошла размерами и Бостон, и Нью-Йорк. И может быть, безмятежность этого места объяснялась тем, что Филадельфия раскинулась не на бесплодных каменистых землях Массачусетса, а на пышнейших лугах в Америке. Сыграла свою роль и религия. Квакеры, столь выделявшиеся в городе, были народом обходительным и скрытным – полная противоположность суровым пуританам, которые основали Бостон и всегда считали своим призванием судить окружающих и помыкать ими.

      Если житель Филадельфии читал книги, то и ладно, коль скоро он не навязывал их другим. Избыток учености, избыток достижений, избыток успеха – избыток всего, что могло нарушить растительный и благочестивый покой ее пышных лугов и широких долин, – предавался в счастливой Филадельфии анафеме с момента ее основания. Если Джон Мастер знал свое дело, происходил из хорошей семьи и был дружелюбным малым, то это все, что требовалось милой филадельфийской девушке.

      Правда, Джон Мастер ошибся насчет одного. Он думал, что Мерси не заметила его сходства с греческим богом. Еще как заметила! Когда он впервые заговорил с ней, Мерси понадобилось все ее квакерское воспитание, чтобы остаться невозмутимой. «Я должна судить по душе, а не по внешности», – напоминала она себе снова и снова.