Нью-Йорк. Эдвард Резерфорд

но не от оспы, а от кори.

      Он постарался наладить отношения с дочерью и приезжал ежегодно, когда ее народ поминал усопших. О мертвых было не принято говорить, за исключением этого торжества, когда живые молились об их душах. Этим и занимался ван Дейк на протяжении нескольких дней перед тем, как увез с собой Бледное Перо.

      – Расскажи обо мне, когда я была маленькой.

      – Нам пора, – сказал он, – но я расскажу на ходу.

      Они покинули земляничную поляну и вновь отыскали старую индейскую тропу. Ван Дейк ехал медленно и старательно вспоминал мелкие события ее детства, дни, проведенные с ней и ее матерью. Бледному Перу нравилось. Спустя какое-то время он, хотя она не устала, посадил ее перед собой на коня.

      Они достигли вершины Манхэттена задолго до сумерек и разбили лагерь на возвышенности поверх каких-то индейских пещер. Завернувшись в одеяла, легли и стали смотреть в чистое звездное небо.

      – Ты знаешь, где сейчас мама?

      – Да. – Он был знаком с индейскими верованиями и указал вдоль Млечного Пути. – Ее дух вознесся по звездной тропе на двенадцатое небо. Она пребывает с Создателем всех вещей.

      Она долго молчала, и он уже решил, что заснула, но тут она сонно произнесла:

      – Я часто думаю о тебе.

      – И я о тебе.

      – Если меня не увидеть, то можно услышать.

      – Научи.

      – Слушай голос ветерка, поющего в соснах. Вот и услышишь меня.

      – Буду слушать, – ответил он.

      Утром они спустились к воде и обнаружили большое каноэ с двумя индейцами. Оно отчалило, и Дирк ван Дейк поехал домой.

      Маргарета ван Дейк ждала три недели. Наступило воскресенье. Муж был в гостиной и читал детям, а заодно мальчику-рабу Квошу; Маргарета наблюдала из кресла. Такие минуты она ценила превыше всего. Их сыну Яну было тринадцать; крепкий мальчуган с копной темных волос, обожавший отца и хотевший последовать по его стопам. Дирк водил его на склад, объяснял устройство кораблей, рассказывал о портах назначения, муссонах и пассатах, которым подставляли паруса капитаны. Но Ян напоминал ей и собственного отца: не такой неугомонный, как Дирк, и больше расположенный к бухгалтерии. Она считала, что он преуспеет в жизни.

      Еще два ребенка скончались от лихорадки несколько лет назад. Это стало страшным ударом, но утешением явилось рождение крошки Клары. Ей, белокурой и синеглазой, исполнилось пять лет, и она походила на ангела. На редкость доброе и кроткое дитя. Отец души в ней не чаял.

      Что касалось мальчика-раба Квоша, тот отлично прижился. Он был ровесником Яна, и им разрешали играть вместе, когда Ян был маленьким. Квош отлично поладил и с Кларой. Но он знал свое место.

      При виде довольного мужа, читавшего детям, Маргарета подумала, что их брак еще может оказаться счастливым, если ей удастся кое-что изменить.

      Поэтому она спокойно кивнула, когда муж, дочитав и отпустив детей к соседям на чаепитие, сообщил, что в скором времени опять отправится в верховье реки. Затем расставила силки:

      – По-моему, Дирк,