Асафетида. Максим Николаев

периметр, и вместе с командой санитаров несколько часов обыскивал территорию больницы. Прежде чем уйти в лес, Роман заглянул в одну из старушечьих палат и устроил там кровавую баню. Когда обнаружили тела и позвонили в полицию, было уже слишком поздно.

      – Так его поймали, не знаешь еще?

      – Нет, в розыск объявлен.

      – Ужасно!

      Я поворачиваю голову и смотрю на Леру, которая протискивается на свободное место на третьем ряду. При этом она картинно воздела руки, в одной из которых держит смартфон, а на другой болтается сумочка. На ней новая кофточка блестящего цвета и джинсы в облипку.

      Усевшись, она машет мне рукой:

      – Ваня, ты как?

      – Нормально.

      Не расслышав, переспрашивает.

      – Нормально, – повторяю я громче, стараясь перекричать гомон поточной аудитории, куда на лекцию по древнерусскому собрались филологи и историки-второкурсники.

      Лера уже не слышит меня и о чем-то болтает с Викушей, своей подругой.

      К доске спускается доцент Велесов, берет мел и пишет тему лекции: «Глагольные формы древнерусского языка». Он уже готов начать, но тут наверху без стука и с явно излишним шумом отворяется дверь. Вваливается Светка, фамильярно кивает в сторону лектора и, топая, шагает вниз по ступенькам в своих высоких ботинках с заклепками. Русые волосы блестят от растаявшего снега. По дороге она ищет глазами свободное место и находит его только во втором ряду, над нами с Олей.

      – Меж Рожества и Крещения прииде царь и великий князь Иван Васильевич с великою опалою в Великой Новгород, – начинает декламировать доцент тем своим тоном, который прекрасно сочетается с его бородой в старообрядческом стиле. На кафедре перед лектором раскрыт пятый том Полного собрание русских летописей, потрепанный за годы педагогических штудий, – и многия нарочитые люди погуби, и множество много людей на правежи побиено бысть, иноческаго и священническаго чина и инокинь, и всех православных християн. К нему прислаша немчина лютого волхва нарицаемого Елисея, и бысть ему любим, в приближении. И положи на царя страхование, и выбеглец от неверных нахождения, и конечне был отвел царя от веры: на русских людей царю возложи свирепство, а к Немцам на любовь преложи. Поне же безбожнии узнали своими гадании, что было им до конца разоренными быти, того ради таковаго злаго еретика и прислаша к нему… – Светка со своего второго ряда звонко роняет металлическую ручку в проход. Велесов нагибается, чтобы подобрать и вернуть ей письменную принадлежность, и в эту секунду становится похож на гигантскую цаплю. Вернувшись к кафедре, он с глубокомысленным выражением на лице дочитывает заключительные слова. – Сицева бысть грозная держава царя Ивана Васильевича.

      «Сицева» значит «такова», – шепчет сзади кто-то. Доцент протирает очки мятым платком из кармана и в ожидании, когда все допишут пример для разбора, проходится взглядом по аудитории.

      – Андрей Валентинович, а как волхва нарицали? – Уточняет Оля.

      – Е-ли-сей, –