Остов. Кейт Сойер

тоже садится и обращает взгляд туда, куда она показывает пальцем.

      – Светает?

      – Не думаю.

      Рут вскакивает на ноги, не отводя глаз от горизонта. От выкуренного в голове невообразимая легкость. Ее пошатывает.

      – Это оно?

      Розовая полоса на небе ширится. Теплый бриз ласкает ее лицо. Зарево разрастается. Рут смотрит, словно завороженная, не в силах отвести глаза.

      Потом содрогается, будто в отвращении: что-то подсказывает ей, что нужно бежать от этого света. Она хватает Ника за руку, дергает, заставляя подняться с песка.

      – Бери вещи. Неси их к киту. Живо!

      Ник выполняет ее указание, наблюдая, как она мчится к киту. Рывком поднимает с земли старый коврик, быстро надевает на плечи рюкзак Рут. Бежит следом за ней, сгружает все у рыла кита.

      Она пытается раскрыть огромную пасть в оранжевых отметинах.

      И тогда его осеняет: рычаг. Им нужен рычаг.

      Он кидается к пикапу, роется в кузове, ищет за запасной шиной.

      Только бы найти.

      Он снова рядом с Рут, орудует монтировкой.

      Одну сторону его лица омывает лунное сияние, вторую озаряет жгучий розовый свет.

      Она слышит, как Ник, покряхтывая, приподнимает верхнюю губу кита и обнажает стену длинных сочлененных роговых пластин.

      – Держи.

      Рут наклоняется, принимая на себя вес верхней губы кита.

      Она тяжелая, но удержать можно. Словно поднимаешь громоздкую портьеру вроде той, что в театре закрывает сцену. Занавес? Кажется, так это называют.

      Под ее руками Ник вставляет монтировку под китовый ус – фильтрующие роговые пластины, охраняющие доступ к пасти кита.

      Рут начинает потеть. Ветер с моря становится теплее, и она чувствует, как кожу лица щиплет от усиливающегося жара розового сияния.

      Ник теперь полностью освещен. С помощью монтировки ему удается приподнять верхнюю челюсть и просунуть обе руки под китовый ус. Одной рукой он берется за верх пасти, второй – за низ и начинает ее раздвигать.

      Из темноты пасти исходит горячий смрад. Они же там задохнутся, думает Рут, испекутся насмерть.

      – Бросай туда вещи.

      – Что?

      Рут отпускает губы и помогает Нику раздвигать челюсть.

      – Залезай!

      Он орет во все горло, силясь перекричать вой ветра. Лицо его лоснится от пота.

      Она хочет сказать, что это безумие, но смотреть на него уже не может: свет слишком яркий.

      Горячий ветер обжигает кожу, опаляет, словно огнем.

      И она подчиняется.

      Бросает во мрак пасти свои рюкзаки и заползает на мягкий влажный огромный язык животного. Кажется, что она лежит на горячем мокром матрасе. Запах чудовищный – одуряющая соленая гниль мусорной ямы. Над ней дугообразный свод пасти кита, в которой можно не только сидеть, но и стоять во весь рост.

      Рут поворачивается к Нику.

      Его губы шевелятся, но она его не слышит. Зажимает уши ладонями в тщетной попытке приглушить пронзительный свист.

      Ник тоже заползает в пасть