Полное собрание сочинений. Юлий Гарбузов

со щемящим сердцем подошел к двери квартиры, бывшей в течение многих лет его обиталищем. Здесь он пережил все тяготы своего бытия, здесь выросли его дети, отсюда они ушли в самостоятельную жизнь. И отсюда его, можно сказать, взашей вытолкали. Дверь нисколько не изменилась. Даже запах ее остался прежним. Калинич, впервые как посторонний, робко надавил на кнопку звонка.

      Ему открыл улыбающийся Гена.

      – Папа! Папочка! Как я по тебе скучаю! – говорил он, прижимая отца к груди.

      – Так звони почаще, приходи – я всегда рад видеть своих деток, – тепло ответил Калинич.

      Он отвернулся и тут же стал разуваться, чтобы не расплакаться, как сентиментальная барышня. Гена предложил ему знакомые тапочки, но Калинич предпочел остаться в носках.

      В комнате его ожидал накрытый стол, увенчанный бутылками коньяка и шампанского.

      – Добрый вечер честной компании, – поздоровался Калинич, как в былые времена, когда сыновья были еще малолетними.

      – Добрый, – мрачно ответил Петя.

      – Добрый вечер. Садись, Леня, – тихо со вздохом сказала Лида. – Сядем, поужинаем, как в старые добрые времена.

      – Спасибо, я только что очень плотно поужинал. Кроме того, я за рулем – сами понимаете, – вежливо отказался Калинич. – А вы ужинайте – я ненадолго.

      Он сел в свое бывшее кресло, расстегнул барсетку, достал толстый конверт и протянул Лиде. Та механически взяла его и положила на стол.

      – Здесь пятьдесят тысяч долларов, – сказал Калинич. – Распорядишься, как пожелаешь. Охотно дал бы больше, но пока не могу. Детям я подкину еще кое-что. Позже, как только заработаю.

      Все сидели в неловком молчании. Лида всхлипнула и закрыла лицо носовым платком. Чтобы поскорее закончить неловкую процедуру, Калинич обратился к сыновьям:

      – Так Вы, я надеюсь, не возражаете, чтобы я забрал из гаража свои железяки?

      – Да зачем они тебе? – удивленно спросил Гена. – Там хлам один остался, ничего стоящего.

      – Ну, кому хлам, а кому и что-то полезное, – уклончиво ответил Калинич.

      – Ты, я вижу, с говном не расстанешься, – пренебрежительно бросил Петя.

      Калинич метнул на него гневный взгляд, но выручил Гена:

      – Петька, имей совесть. Папа нам деньги принес, а ты такое говоришь. Извинись сейчас же!

      – Нет! Он маме обязан за столько лет издевательств! – дерзко ответил Петя.

      – Нет-нет, не нужно мне никаких извинений. Пете виднее. Но я все же хотел бы забрать эти самые железки, – настаивал Калинич.

      – Я тебе все отдам, – мягко сказал Гена. – В субботу в два часа дня сможешь?

      – Идет, – согласился Калинич. – Я тебе на мобильный позвоню перед выездом. Ну, вот, собственно, и все. Позвольте откланяться.

      Калинич поднялся и, попрощавшись кивком головы, направился в прихожую, где стояли его туфли. В это время из спальни, шаркая ногами и громыхая клюкой, вышла бывшая теща. Увидев Калинича, она скривилась во злобе и с дикой ненавистью прошипела:

      – Опять ты, змей пролетимый, сюда притащился! Когда ты уже нас в покое