Путь трубадура. 101 история из жизни музыканта в метро. Алексей Сергеевич Воронин

неожиданно отчеканивает она, как диктор на телевидении. – Не думайте… Я тоже в порядке… Только бейсболку дома забыла…

      Аристарх невольно поправляет бейсболку, собираясь объясниться, сказать, что не имел в виду ничей возраст, что сам обожает романсы Петра Лещенко, но благоразумно решает промолчать. Дама берет рок-н-рольный диск и величественно растворяется в потоке пассажиров метро.

      Возраст – это фобия. Нарастающий страх. Вдаваться во взаимные объясненья – нудное дело, а с незнакомым человеком – совершенно никчемное. Аристарх и так стал слишком большим занудой и педантом, каждое утро пытается учесть любой поворот предстоящего дня. Однако это еще одна большая иллюзия, ибо все повороты грядущего ни предвидеть, ни тем более учесть абсолютно невозможно. Ведь в чебуречной на Солянке можно увидеть Джонни Деппа, в задумчивости жующего творожную запеканку, а в метро, дожидаясь электрички, услышать, как где-то неподалеку, в переходе, божественным голосом поет сам Синатра:

      – This is my Way…

      8.

      Акт

      Любви

      …На Патриарших – тишина,

      Осень достигла дна,

      Медлит на середине себя самой…

      Он и она заходят в тупичок перехода, у входа в который играет Аристарх. И там начинают вальсировать.

      …Желтые рыбы в темной воде,

      Сами не знаем, кто мы и где,

      Но мы не хотим встречаться с Зимой…

      Пассажиры метро снимают вальсирующую влюбленную пару на смартфоны.

      Песня близится к последнему аккорду, Аристарх оборачивается – пара танцует. Самозабвенно, влюблено. На всем белом свете есть только эти двое, более никого.

      Слова закончились, но Аристарх оборачивается – танцуют! – и играет дальше, круг за кругом. Наконец, замедление и последний аккорд.

      Он и она уходят, немного смущенные, но счастливые. До Аристарха вдруг доходит, что это был акт любви. Фантастический – прилюдный, одновременно и откровенный, и целомудренный акт любви.

      «Ай да бодхисатва, ай да сукин сын! – думает Аристарх изумленно и радостно. – Каждая песня как живой человек – зачата в страсти, рождена в муках, живет, незаметно умирает… Эта песня сегодня жива как никогда, ибо танец влюбленных – какая награда может быть выше?»

      9. Режиссёр

      На Аристарха накатывает девятый вал одиночества – невидимый, неведомо откуда взявшийся. И снова мимо текут люди, много людей, а он поет и играет как будто в безлюдье, в абсолютной пустоте, в Космосе за бортом корабля. Беззвучно, глотая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Живая жизнь проходит стороной, утекает куда-то, сливается в огромное канализационное отверстие – фффффурх! И нет ничего. Знакомый морок. Его нельзя разом отогнать, от него нельзя отмахнуться, можно только пережить. Набраться терпения и ждать, ждать, когда откроется невидимая калитка и придет что-то новое.

      Вскоре через невидимую открывшуюся калитку проникает молодой человек лет тридцати. Он подходит к Аристарху поближе, принимая артистическую позу человека, слушающего вдумчиво, внимательно. В паузе