Ярослава. Знахарка. Марина Владимировна Дечко

на приблудыша не сильно похожа. Сарафан добротный, пурпурной нитью расшитый. И рубашка беленая, не чета тем, что девки Светломеста носили. Бусы вот перловые продала: видно, хватило разумения, что посеред села не сильно-то наденешь такие.

      На других дворах – бабы были не глупы, чуяли в ней гнильцу – Мару спровадили. Отказали что в крове, что в еде. И надо ж было Крайе пожалеть непорожнюю! А все оттого, что своего дитяти не нажила. Вот и дрогнуло знахаркино сердце…

      Анке стало стыдно за такие мысли, и она подняла глаза к небу:

      – Одиный, – попросила она тихо, – помоги Маре!

      Не то чтобы девка верила, что ее услышат. Просто ей стало не по себе от дикого бабьего крика.

      Бледная, закутанная в мокрые простыни Мара…

      Ссохшееся, впалое лицо. Вычерненные круги под глазами – как от угля. И огромный живот.

      Анку снова передернуло.

      Толпа бесновалась все сильнее. Батька с дюжими мужиками стояли насмерть, только их сил уже не хватало.

      Тут и там прорывался какой-нибудь мужик. С вилами. С сохой.

      Как на вурдалака!

      Анка перевела взгляд с обезумевших людей на необычайно тихое небо, что рождало первые лучи. Ночь прошла, уступив место морозному утру.

      Девка резко вдохнула студеного воздуха. Прогнала дремоту и прислушалась.

      Тихо!

      Недобрая тишина, звенящая!

      Анка боялась такого часу. Она чутьем понимала: вершится важное. Но бессилие пугало девку. Пугало не меньше толпы.

      И тут раздался крик!

      Сильный, звонкий – голодный к молоку и жизни. Крик младенца.

      Анка выдохнула. Свершилось!

      Она собралась бежать в хату, как лавина хлынула. Прорвавшись сквозь батьку, люди кинулись к избе знахарки, выкрикивая на пути жуткие ругательства. Анка так испугалась, что не смогла ступить ни шагу.

      Огромными от ужаса глазами она видела и приближавшихся баб, и беснующихся мужиков. Разглядела и храмовничий знак, что летел поверх голов. А вот двинуться с места не могла.

      Десять шагов, пять, три…

      Батька далеко, он не спасет! Анка зажмурилась. И – ничего!

      Девка открыла глаза, пытаясь разобрать, что произошло. И не поняла. Перекошенные от ярости лица всего в шаге от нее. А все застыли.

      И тогда она сообразила. Только один человек мог заставить их молчать. Старая Крайя.

      Знахарку в Светломесте боялись. Уважали. И, уходя из старой избы, трижды плевали по-за левое плечо: кто его знает, с какими силами она дружбу водит, чтоб скотину лечить да людям помогать. И ведь не помер пока никто, за помощью к ней пришедши. А не верный ли то знак?

      И, словно в подтверждение этих мыслей, позади раздался сильный голос:

      – Уходите! Вам некого судить!

      – Блудница! – Голос говорившей бабы был куда слабее прежнего. И не нашел поддержки среди своих: старую Крайю боялись.

      – Мара померла, – знахарка тяжко вздохнула. И резко предупредила: – дитя я не отдам!

      Несколько людей отошли в сторону, пропуская вперед молодого храмовника:

      – Отдай