Корабль-греза. Альбан Николай Хербст

Где имеется еще и этот Оазис – велнес-клуб «Оазис», с парикмахерской и косметическим кабинетом и сауной, – позади плавательного бассейна. Для умерших на борту имеются холодильные камеры, четыре.

      Но и мне тоже, босому и в халате, становилось все холоднее на передней части палубы, и особенно – из-за возобновившегося ржания. Ветер ведь так высоко вздымал передние копыта. Лучше я опять пойду внутрь, подумал я. Но что-то меня удерживало.

      Я взглянул вверх, на радар, как если бы они, молодые люди, и теперь сидели там наверху. Как когда было еще очень тепло и мы стояли напротив Маврикия. Один из них, представил я себе, во время экскурсии на берег раздобыл гашиш. Я тоже раньше охотно кумарил. А какое место подходит для этого больше, чем парящая высоко над морем площадка? Она в самом деле витала под сверкающим небом Юга, раскачиваясь туда и сюда. Весь Универсум, как одна-единственная волна, приподнимался в этой покойной колыбели. И вновь опускался; вверх и вниз, вверх и вниз. Я бы сам так охотно посидел с ними, в то время как косяк переходил бы по кругу из руки в руку. Я бы и не говорил ничего. Хотя бы уже потому, что с нами сидела бы Катерина Вершевская. Просто смотреть на нее. И прислушиваться к ним, этим молодым людям. Они, правда, переговаривались шепотом, ведь рядом кто-то нес «крысиную вахту».

      Кроме того, наверняка по кругу пускали бутылку.

      Я, однако, не только бросил курить, но и не пью больше. Хотя до Барселоны я еще пользовался своим all inclusive package[12], насколько это получалось. Но когда ты смотришь на город и знаешь, что отныне уже никогда не сойдешь на берег, тебе и напиваться больше не хочется. А в результате ты не можешь заснуть. И лишь ворочаешься на простыне.

      Тем не менее, похоже, я все-таки лег в постель, после того как мистер Гилберн проводил меня до двери каюты. Как если бы он получил такое задание от Татьяны. Это ведь она не желает, чтобы я по ночам, как она выражается, озорничал на палубах.

      Но я, похоже, не мог заснуть и беспрестанно крутился. В каюте было так душно, припоминаю я, что весь корабль во мне встал на дыбы. Он не просто покачивался, нет, он взбунтовался. Он подбросил свой буг на метр над волнами и потом опять жестко об них хряснулся. Так, что каждая балка крякнула. Выдвижные ящики выкатились из комодов. Стакан для воды соскользнул с тумбочки и разбился. Так что я поднялся, чтобы собрать осколки. Иначе назавтра из-за них возникли бы неприятности.

      Где же прогулочная трость, где мои очки? Сперва хотя бы зажечь свет. Мне приходилось быть дьявольски внимательным, чтобы не наступать на осколки и не загнать их в ступни. Но наклоняться мне тяжело. Нет, наружу! Мне нужен свет! Так что я каким-то образом, видимо, опять облачился в халат, прежде чем оказался стоящим совсем впереди у верхнего леера, под этим прямо-таки штормовым ветром. За спиной у меня – длинная крытая одинокая надстройка, на ней радар, а сзади – дымовая труба. Передо мной, двумя ярусами ниже, – тускло освещенные немногими судовыми фонарями балконы трех сьютов класса люкс. Под ними еще палуба

12

«Полный пакет услуг», «всё включено» (англ.).