Каждый дар – это проклятие. Кэролайн О’Донохью

ком звонит колокол неудобного разговора. Он звонит по тебе.

      – Поэзия!

      – Уж тебе-то не знать.

      Мы заходим в дом, и Аарон уже там. Фиона, Нуала и Лили сидят за кухонным столом, Манон сидит на столешнице. На ней большая рубашка, предположительно доставшаяся ей от отца, и она постукивает кончиком карандаша по носу. Паоло сидит на холодильнике. Лили поднимает голову, когда мы входим.

      – Привет, – говорит она слегка взволнованно. – Аарон только что рассказал нам.

      – Это не преступление, – говорю я, ощущаю некую потребность защититься. – В конце концов, этот дом принадлежит мне.

      – Ты о чем?

      – Я рассказал им о Ложе, – подчеркивает Аарон. – А остальное оставил на твое усмотрение.

      – О.

      – А о чем, по-твоему, он должен был нам рассказать? – спрашивает Фиона обескураженно.

      – Да так, просто… «Дети Бригитты» следят за нами, и они послали Аарону поддельную записку, как бы от меня. Чтобы мы вместе в одно время оказались в школе Святой Бернадетты. И чтобы, типа, между нами произошла ссора.

      – А почему вы оказались ночью в школе вместе с Ро? – спрашивает Манон, а затем как будто сама отвечает на свой вопрос: – А, ну да.

      Нуалу это нисколько не смущает.

      – Я так и думала, что они будут следить за нами. Теперь нам нужно следить за ними. Нужно побольше выяснить об этой Ложе. Аарон упоминал какую-то камеру. Ро?

      – Да, точно.

      Ро вынимает из сумки старый «Поляроид» и объясняет, что в нем нет пленки.

      – Но мне пришла в голову одна идея. Нуала, у тебя есть белая простыня? Такая, какой не будет жалко, если ее испортить?

      – Звучит как-то не очень обнадеживающе, – говорит Нуала. – Сейчас посмотрю.

      Она выходит из комнаты, возвращается с простыней и бросает ее Ро. Похоже, нам не придется распространяться на тему секса, как и на тему странной открытки. Или о драке. Я смотрю на Аарона и Ро: похоже, они тоже не горят желанием затрагивать эти темы. Как и рассказывать о необъяснимой временной слепоте.

      – Отлично. Спасибо, – говорит Ро, подхватывая простыню. – И еще, нет ли у тебя нитки? Или клубка пряжи, или чего-нибудь такого?

      Нуала достает моток веревки из верхнего ящика стола и бросает ему.

      – Итак, собираемся покучнее.

      Мы все в недоумении наблюдаем за тем, как Ро отодвигает кухонный стол от стены и закрепляет веревку между двумя параллельно стоящими кухонными шкафами. Затем набрасывает на веревку белую простыню, как будто это импровизированный киноэкран. Выключив свет, Ро приносит из гостиной настольную лампу, направляя ее так, чтобы освещалась только белая простыня.

      – Ты уже закончил разрушать мой дом, Ро? – бормочет Нуала.

      Ро встает на табурет перед простыней.

      – Итак. У этого фотоаппарата нет памяти. Но у самой лампы есть. Она помнит все, на что попадала вспышка.

      Он поворачивается, направляет камеру на простыню и нажимает кнопку вспышки. Комната на мгновение озаряется белым светом, ослепляющим всех нас.

      Ро изучает