Божок на бис. Катлин Мёрри

чтоб уловить волшебный луч, тянущий золотые свои пальцы вдоль коридора в Ньюгрейндже, а сам при этом совсем рядом – камень добросить можно – от древнего холма Тары[9].

      То ли дело в Карлоу. Один громадный дольмен. Будь здоров какая усыпальница. Крышка – сотня тонн с мелочью, говорят. Точно определить трудно, потому как на весы его не бросишь, но люди, сведущие в этих делах, подтверждают молву. Чтоб собрать такой дольмен, пришлось поднатужиться. Мы ничего не делаем тяп-ляп. Но и не переусердствуем. Построили один, оставили его в покое, поехали дальше.

      Начало – и окончания. Как потроха любой повести. Мне всегда казалось, что дело это довольно незатейливо: рассказываешь, попросту излагая начало, середину и конец. Или, если есть у тебя талант, может, записываешь пером на бумаге. Но теперь-то я увидал, что дорог в повесть и из нее ой как много. В странном я тут положении: и перо я, и бумага, и чернила, что из пера на бумагу бегут, и око, что смотрит на это, и ум, оживляющий черно-белую плоскость до зрелища. “Оживлять” – вот еще слово, с которым я в предыдущей жизни знаком толком не был. Но так оно и есть. Стоит только взяться рассказывать что-то, как получается, будто открывается дверь и тем самым оживает прошлое и создается будущее. А про настоящее и думать забудь – оно исчезает. Никак не меньше. Трудно описать даже себе самому, но из всех этих турусов должна возникнуть некая повесть. Думал я, что добрался до конца, как это бывает, когда умираешь, думал, все, что случилось потом или не случилось, ко мне уж никакого касательства не имеет. А теперь вот мне интересно, конец ли это моей повести или начало чьей-то еще? Или все мы переплетены где-то в середке, что длится себе и длится?

      И нам вдруг становится ясно,

      До каких вознеслись мы вершин,

      Когда начинают бегин…

      Мне нужны вы

      Вторник, разгар дня, у нашего заднего крыльца возникает смазливая молодая ван[10] с худосочным щенявым пацаненком.

      – Миссис Уилан дома? – спрашивает.

      – Не, – говорю. Глазеет на меня так, думаю я, будто на бороде у меня куриным карри намазано или еще что не так. Ну, на всякий случай тру подбородок и нос, а малявка давай повторять за мной.

      – Вернется скоро? – говорит.

      – С Матерью никогда не знаешь. Сама себе ветер вольный.

      – Я насчет лечения. – Стоит, поправляет сумку. Ремень от сумки немножко оттягивает ей ворот, и видно ключичную косточку. Уж очень она ровная, косточка эта.

      – Вообще-то вам нужен я, – говорю и следом чувствую, как от мысли, что, может, предстоит руку к этой девушке приложить, краснота прет мне вверх по шее. Ну, не прямо к девушке, а в паре дюймов над тем местом, где у нее там болезнь. – Мать все больше по духам-проводникам, гаданью на заварке и всякому такому.

      – Я неправильно поняла, значит. Чего б не попробовать все равно, раз уж мы здесь. Лишай можем?

      Лишай и в лучшие-то времена – дело хитрое, а я все еще жду, когда они настанут, те лучшие времена. Говорят, у отца дар целиком проявился уже

9

Ньюгрейндж (ирл. Sí an Bhrú, ок. 2500 до н. э.) – мегалитическая коридорная гробница в графстве Мит в 40 км к северу от Дублина в долине реки Бойн. Тара (ирл. Teamhair na Rí) – известняковая возвышенность на реке Бойн в графстве Мит в 32 км к северу от Дублина, считается местом древней столицы Ирландии.

10

Ван (искаж. от ирл. ban) – женщина; в ирландском при добавлении определенного артикля к слову ban оно превращается в bhan и читается “ван”.