Диагноз: не женат. Опасные тайны. Александра Шервинская

осуждающе покачал головой и проворчал:

      – Говорил я тебе вчера: не берите столько эльфийского, кто его знает, на каких мухоморах остроухие его настаивают? Своих виноградников что ли мало? И вот – уже простых вещей не помнишь. Эдуардо, мальчик мой, стройные брюнетки всегда нравились тебе, а Фернандо предпочитает аппетитных блондинок. Да и бедняжка Оливия была именно такой, упокой Странник её душу…

      – Бедняжка Оливия… – тупо повторил за ним я, с ужасом осознавая, что абсолютно не помню никакой Оливии. Судя по остекленевшему взгляду Дина, он тоже не мог вспомнить ни кто это, ни что с ней случилось. Мы переглянулись и, как всегда, без слов поняли друг друга: нам срочно нужен источник информации, просто жизненно необходим. А то вдруг я выйду в приёмную, а там – сплошь незнакомые мне индивиды, и вместо великолепного барона Тайлинга, честнейшего человека, кстати, место казначея занимает какой-нибудь вор и взяточник. А на месте надёжного, как скала, графа Рангера, ещё при отце возглавившего имперскую службу безопасности, расселся какой-нибудь интриган. Я аж вздрогнул от таких захватывающих перспектив. Да, информация становится жизненно необходима.

      – И очень хорошо, Фернандо, что ты снова стал одеваться, как и полагается свободному молодому лорду, а не старому вдовцу, – продолжал методично добивать нас Антонио, – это, конечно, не моё стариковское дело, но третий год тосковать по погибшей жене, даже такой юной и очаровательной, – слишком большой срок для мужчины твоего возраста.

      – По чьей жене? – Дин нахмурился и непонимающе посмотрел на Тони.

      – По твоей, ясное дело, – Антонио ответил ему таким же недоумевающим взглядом, – по чужой ты бы вряд ли несколько лет стал убиваться. Мы ведь тогда тебя еле выходили – совсем ты плох был, Фернандо, всё рвался на войну какую-нибудь к эльфам или к драконам, чтобы голову там сложить. Уж так ты её любил! Да и не удивительно – славная девушка была леди Оливия, и такая красавица, такая умница! Но ведь жизнь-то не кончается, мёртвым – им смерть, а живым – жизнь. Так исстари повелось, и не нам эти порядки менять. Жалко только, что убийцу так и не нашли, в глаза бы ему, душегубу, посмотреть. Ну да ладно, дело прошлое, чего ворошить-то. Вы ешьте давайте, дела ваши за вас никто не сделает.

      С этими словами Антонио распахнул дверь в кабинет, где на столе уже дымились чашки с кофе для меня и с чаем для Дина, умопомрачительно пахла поджаренная ветчина, а булочки призывно красовались румяными боками. Оставшись вдвоём, мы переглянулись, и Дин медленно проговорил:

      – Что… это… сейчас… было? Эдди, я ничего не понимаю… Какая Оливия, какая жена? Кто сошёл с ума: мы или Тони?

      – Знаешь, – я задумчиво отпил кофе, но даже не ощутил его вкуса, – у меня есть одна версия, но, боюсь, тебе она не понравится. Мне от неё, во всяком случае, очень не по себе…

      – Давай, жги, – Дин на всякий случай благоразумно поставил чашку с горячим чаем на стол, а то ведь мало ли… рука дрогнет или ещё что.

      – Мне кажется, –