Слов упрямых караваны. Сергей Головин

мы с тобой лежали на сером пляже,

      разглядывая каменные башни быков,

      и медленное небо несло поклажу

      из листьев и разорванных сырых облаков.

      Мне кажется, и ты возвратишься тоже

      туда, где неприметно искрилась река,

      и лилии белели на тёмной коже,

      как звёзды из далёкого, чужого мирка.

      И, словно подзывая тебя к обрыву,

      раскатывались волны огоньков вдалеке…

      И змейки, перешёптываясь лениво,

      чертили лабиринты на холодном песке.

      Из омута в омут

      Из омута в омут летят терпеливые стаи,

      и небо неспешно несёт облака-караваи,

      и ночь хлебосольная сыплет невольные блики

      на чёрную воду. И прячется город великий

      под слабые крылья, сдаваясь случайному чуду,

      и колокол-сердце кладёт на холодное блюдо

                                                                   пустого кремля.

      Так безжалостен сумрачный зодчий!

      Так мало отпущено звёзд ускользающей ночью…

      Глава II

      Разлука

      Между нами разлука забрезжила,

      забрюзжали несвежие ямы.

      Полотно бездорожья проезжего

      нашу жизнь накрывает упрямо.

      С остановками сердца свыкается

      постоялец убогого тракта.

      Горизонт мельтешит и качается

      по велению нервного такта.

      Что случится в дороге воинственной?

      Что стучится в прогнившее днище?

      В ночь, как в зеркало, смотрится пристально

      кто-то прежний и временно лишний.

      Мои имена

      Мои имена взывают к тебе из глубин,

      летят сквозь метель и обочин сырые комья.

      Я вновь ухожу с поминок или крестин,

      звоню, говорю: «Это я». Но себя не помню.

      Вокруг темнота, и имени всё-таки нет.

      Есть скованный голос и глухонемая площадь.

      Спрошу: «Как дела?». И ты мне расскажешь в ответ

      о скучных делах. И, наверное, станет проще.

      С холодной скамейки, скрывающейся в снегу,

      взлетают слова, на миг становясь чужими.

      И брошенный голос блуждает в снежном кругу

      и просит: «Найдите мне имя. Найдите имя».

      Трапеза

      Улицы затемнённые, подсвеченные,

      холод – извечный городовой…

      Город питается человечиной.

      Ему не впервой.

      Город разжёвывает истории

      до вздохов,

      до мелких, смешных обид.

      Капли роняет на акваторию,

      на невский гранит,

      мысли ссыпает сухими корками

      в серые сгорбленные дома.

      Листья цветные шуршат обёртками,

      читаешь – зима…

      Крыши окутаны снежной скатертью.

      Треснутый лёд по дворам разлит.

      Город угощаю проклятиями.

      А город – сыт.

      Ангел

      Ангел с бабочкой в руке

      по ночам