Камера. Джон Гришэм

собственное решение? Пошевели мозгами, парень. В течение двух столетий федеральная власть приветствовала смертную казнь. Наказание полностью соответствовало конституции, которую изрядно приукрасила Восьмая поправка. Затем, в семьдесят втором году, Верховный суд страны изменил конституцию и объявил смертную казнь вне закона. Позже, в семьдесят шестом, высшая мера была восстановлена – теми же самыми ослами в черных мантиях. Теперь Верховный суд опять принялся заигрывать с конституцией. Людям Рейгана надоело возиться с апелляциями, и они решили упростить процедуру. Мне это кажется странным.

      – Не вам одному.

      – А Далэни? – Сэм глубоко затянулся. Несмотря на работавший кондиционер, под потолком плавало облако дыма.

      – Откуда он?

      – Из Луизианы.

      – Уверен, что его дело мне знакомо. Я читал их побольше вашего, но запоминал только те, что собирался как-то использовать.

      – Использовать?

      – В своей практике, при оформлении ходатайств или апелляций.

      – Выходит, ты уже занимался смертными приговорами? Сколько у тебя их было?

      – Ваш – первый.

      – Звучит не очень-то успокаивающе. Эти иудеи вознамерились поэкспериментировать? Тебе поручили набраться опыта?

      – Мне никто ничего не поручал.

      – Даже Гудмэн? Гарнер жив еще?

      – Он примерно ваших лет.

      – В таком случае ему осталось недолго, согласен? А Тайнер?

      – Мистер Тайнер на здоровье не жалуется. Передам, что вы им интересовались.

      – Будь любезен. Скажи, я соскучился. Соскучился по обоим. Черт, мне потребовалось почти два года, чтобы выставить их за дверь.

      – Они не жалели своих сил.

      – Пусть пришлют мне счет. – Сэм хихикнул впервые за время беседы. Методично затушив окурок, он тут же извлек из пачки новую сигарету. – Для сведения, мистер Холл: адвокатов я ненавижу.

      – Это вполне по-американски.

      – Они преследовали меня, докучали мне, издевались надо мной, их стараниями я попал сюда, в конце концов. Но и здесь меня не оставили в покое. Устав от лжи, эти твари прислали на свое место несмышленого новичка, который в нужную минуту и рот побоится открыть.

      – Думаю, вы еще удивитесь.

      – Я наверняка удивлюсь, сынок, если ты отличишь мышиную нору от дырки в собственной заднице. В случае успеха ты станешь первым из вашей фирмы, кому это удалось.

      – А ведь это благодаря именно им вы пока так и не вошли в газовую камеру.

      – Я должен быть благодарен? Да передо мной в очереди стоят пятнадцать человек. Почему вдруг я стану первым? Я пробыл здесь девять с половиной лет. Тримонт – четырнадцать. Конечно, он афроамериканец, это всегда помогает. У черного больше прав, ты же знаешь. С ним сложнее. Что бы он ни сделал, виноват оказывается другой.

      – Неправда.

      – Тебе ли понимать, где правда, а где нет? Год назад ты корпел над учебниками, носил потертые джинсы и пил с друзьями пиво. Ты еще и не жил, парень. Не говори со мной о правде.

      – Значит, вы за то, чтобы суды с афроамериканцами не церемонились?

      – Такой подход был бы разумным. Большинство этих подонков