Свиток Силы: Пески судьбы. Николай Михайлов

рассмеялся – Это Финик! Шарится тут по лагерю, ни у кого рука на него не поднимется, а сам все не может ни к кому прибиться. Его хозяин Тарис – погиб в прошлой сече. И Финик – это единственный, кто после него остался. Грустная история, – он вздохнул, видимо вспомнив недавние события, затем со смехом закончил, – Похоже, он выбрал тебя. И тут – либо забирай, либо окончи его мучения!

      Я посмотрел в эти умильные глаза, которые уставились на меня с мохнатой мордочки. Финик значит? Как будто у меня есть выбор.

***

      Невесту в атласном зеленом платье с золотой вышивкой, внесли в небольшом паланкине. Места там было только, чтобы сидеть, скрестив ноги и гордо выпрямив спину. Что молодая девушка с удовольствием и улыбкой на устах и делала. На голове ее поблескивал обруч, по бокам которого спускались тонкие цепочки с золотыми монетками на концах. На шее поблескивало ажурное плетение золотых цепочек, с маленькими фигуркам львов.

      Над Великими Песками спустилась ночь, и темноту разгоняло только пламя костров. Музыканты выдавали зажигательную музыку. Один из них, прикусив язык от старания, с капельками пота на лбу и съехавшей на бок чалмой, не жалея рук, выстукивал ритм на маленькой табле. Еще пара его товарищей слажено выдували мелодию на мизмаре – небольшой дудочке с широки раструбом. Больше всех старался последний участник, размахивающий большой погремушкой систром, он с таким энтузиазмом мотал головой, что казалось она скоро оторвется и улетит в темноту к испуганным шакалам, которые иногда подвывали празднику издалека.

      В следующий момент в круг вышла невеста. На голове повязан зеленый с орнаментом платок, глаза ее, улыбаясь, смотрели над полупрозрачной вуалью. Одежда плотно подогнана – короткая рубашка до пупка и красные широкие штаны, которые сужались книзу, оставляя голыми ноги. На обозрение оставалась полоска округлого живота, который вместе с бедрами хозяйки двигался под такт мелодии.

      Кожа девушки поблескивала в свете костров и была покрыта сложной вязью узоров, выполненных охрой – на кистях рук, открытых лодыжках и даже на лбу. Девушка подняла руки к верху и прищелкнула в так музыки пальцами, стали заметны закрепленные на руках сагаты – небольшие латунные тарелочки. Она задвигалась под ритм, барабан гремел изо всех сил, дудки выдавали пронзительные звуки, гремящий систр подзадоривал зрителей.

      Сначала еще одна девушка не выдержала и выскочила на песок, включаясь в движения танца, затем еще одна. И вот уже пятеро молодых девушек кружатся вокруг щелкающей сагатами невесты. Мелодия подошла к концу, и вся женская часть лагеря затянула на одной ноте:

      – О-о-о-о, – они быстро прикрывали ладонями рот, чтобы получался прерывистый звук, получалось как будто звучание еще одного большого инструмента.

      Звуки музыки стихли, но добродушный гомон людей, складывающийся из отдельных фраз, продолжал наполнять воздух. Под смех соплеменников выскочил статный жених. Он подхватил, закружил смеющуюся невесту. И под смехи и советы соплеменников нежно отнес в свой шатер.

      Празднующая толпа сомкнулась обратно. Жених и невеста исчезли, но праздник