Ты мне не отец. Инга Максимовская

не могу одна устроить этот захер.

      Я захожу в комнату, и опускаюсь на кровать, рядом с моим мальчиком, раскинувшимся поперек ложа. Он такой смешной и трогательный в это пижамке, разрисованной собачками. Крохотный, но для меня он целый мир. Мой мир, моя жизнь. Сворачиваюсь рядом с ним, стараясь не потревожить сон. Вдыхаю теплый детский запах. Солнечно-молочный, самый сладкий на свете. Слегка дую на пушок светлых волосиков.

      – Мамочка, ты велнулась? – сквозь сон шепчет мой сыночек. – Я ждал.

      – Да, Петюша. Спи, завтра ты мне все расскажешь. Завтра.

      – Я знаешь чего ждал то? Хотел сказать, что я пеледумал, не нужен мне лобопес. Я длугое желание загадал.

      – Какое?

      – А если скажу, не сбудется, – щурится спросонок малыш. Он вырос, скоро отпразднует первый юбилей. Сердце замирает в груди, переполняясь благодарностью к тете Любе. Без нее я бы не смогла сейчас вот так просто реагировать на этот разговор.

      – Тогда не говори, – улыбаюсь, теребя легкие кудряшки сына.

      – Нет, все лавно скажу. Тебе можно. Ты же мама.

      Петюша вжимается в меня доверчиво, шепчет на ухо, будто боясь, что его услышит вселенная и не исполнит детского желания.

      – Я хочу, чтобы у меня был папа. Как у всех лебят. И чтобы он на тебе обженился. Тогда и ты будешь ладая. Здолово я плидумал.

      Мне кажется что над моей головой разверзаются небеса. Задыхаюсь от рвущей душу боли. Мой мальчик лишен семьи, ему нужен мужчина-авторитет. Это нормальное желание. Но отчего тогда мне так больно?

      – Тебе плохо со мной? – шепчу я, прижимая к себе тонкое легкое тельце ребенка.

      – Ты лучше всех на свете, мама, – искренне отвечает мой сын, не по годам взрослый и рассудительный, – но папы у мальчиков же должны быть? Это же честно? И мама Вовки Ляжкина говолила маме Лизки, что ты старая дева. И что я когда подласту, то уеду, а ты будешь с кошками век вековать. Мам, а что это век вековать? Это же холошо долго жить, а с котиками вообще…

      – Спи, родной, – улыбаюсь я, хотя мне хочется рвать и метать. Чертовы сплетницы знают, что их слышит Петюша. Специально его дразнят. Злобные бабы просто не могут справиться с ядом. Но, на каждый роток не накинешь платок. – Спи, и пусть тебе приснится твой праздник. И котики пусть приснятся в пиратских костюмах.

      – В колсалских, – счастливо улыбается мой малыш. – И папа… Знаешь, я думаю, что он сильный и одноглазый. И у него повязка на глазу, как у капитана Флинта. И нога делевянная. И он этих тетек злых как свяжет и лты им позатыкает, а потом…

      – Господи, Петька, – я больше не могу сдерживаться. Из меня рвется смех, смешанный со слезами. Очищающая смесь эмоций.

      Глава 4

Петр Демьянов

      – Кар, как думаешь, что можно подарить ребенку на пятилетие? Мальчику, – вопрос сам вырывается из моего рта. Казалось бы обычный, но я вздрагиваю.

      – Пятилетие? Рили? И кому же ты собрался дарить подарок? – Карка смотрит… Это даже не интерес. Мне кажется я вижу плохо прикрытый страх