Приложение к клятве Гиппократа. Михаил Ветров

фуксии с узором из цветов, похожих на шиповник. На шее был шарфик в тон платью, а из-под него виднелись штанишки. Девочка была очень красивая. Она обняла меня и шепнула: «Глупая моя сестренка, как я тебя люблю». Я рада была бы ответить на любовь этим людям, но я видела их впервые.

      Бабушка тем временем не желала упускать инициативу. Она крикнула мне: «Отойди от Падмы, подойди ко мне!». Я подошла, и бабушка, дернув меня за руку, посадила рядом с собой. Она меня ругала, выговаривала мне, а я, хотя и все понимала, была ошеломлена, испугана и смотрела вниз. Наконец бабушка стала меня обнимать и говорить ласковые слова.

      Затем меня помыли в сарае, черпая из ведра воду и поливая сверху, переодели в красное платье с узорами, в виде кругов, со стилизованным изображением солнца, и красные штанишки. На моей шее красиво расположили синий шарф, в тон с узором. После этого мое настроение немного улучшилось, так как я никогда не видела такого красивого платья. Вскоре бабушка удовлетворенно улыбнулась и сказала: «Можешь посмотреть на себя». Я прошла в другую комнату, встала перед зеркалом… А где же я? В зеркале отражалась темноволосая, смуглая, красивая девочка. Первой мыслью было: «Почему Падма в том же платье, что надели на меня?» Но Падма подошла сзади и положила девочке на плечо руку. Я увидела, что они очень похожи. «Но где же я?»

      Раиса Ивановна перевела дух, а потом заговорила вновь.

      – Знаете Лариса, если бы это было позже, в девяностые, когда все «узнали», что вампиры не отражаются в зеркалах, то я бы объяснила это таким образом, но тогда я была испугана сверх всякой меры, и объяснения у меня не было.

      «Лицо мое искривилось, и я заплакала от непонимания происходящего, от того, что я могу никогда не увидеть маму. Я заметила, что девочка в зеркале тоже плачет, а Падма обнимает ее. Эту руку я ощутила у себя на плече.

      Тогда я спросила (на хинди!):

      – Это я?»

      Другими словами, как ты уже поняла, в зеркале была я, но совсем другая.

      «Конечно ты, – а кто же еще, глупенькая? – ответила Падма.

      Тут в комнату вошел темноволосый мальчик. Увидев меня, он важно сказал:

      – Решми, ты снова заблудилась? Что из тебя получится дальше?

      Губы мои задрожали, и я сказала, всхлипывая:

      – Я не заблудилась, я живу в другом месте! Я вас не знаю!

      Падма и мальчик, которого, как оказалось, звали Мукул и который являлся моим (или Решми) двоюродным братом, переглянулись и заговорили со мной, перебивая друг друга. Они пытались возбудить мою память, рассказывали мне про себя и про меня, даже назвали мне мою фамилию – Шривастава, но все тщетно. Я помнила и твердо знала, что я Рая Ковалева, что мне десять лет. Помнила всех своих одноклассников, учительницу Римму Ивановну и все, что со мной происходило, но этих симпатичных людей я видела впервые.

      Потом пришли отец и мать Мукула – их звали тетя Джита (та, которая меня встретила) и дядя Сону, и они говорили обо