Приложение к клятве Гиппократа. Михаил Ветров

блестками, и сказала, что дарит их мне.

      Я поблагодарила тетю и попросила рассказать про мою мать (здешнюю). Джита долго отнекивалась, но потом, сказав, что я уже большая и скоро выйду замуж, поведала мне, что мой отец жив, у него другая семья, а нас с Падмой воспитывала бабушка (мать отца). А моя мать (Джита еще помялась), после того, как отец объявил, что разводится, бросилась с моста. Я в ужасе схватилась за щеки, но тетушка сказала, что ничего особенного в этом нет, потому что если муж уходит или выгоняет жену, то виновата она: плохо ухаживала за мужем или рожала девочек…

      В этот день в наш дом пришел Нанда. Он почтительно попросил Джиту поговорить со мной, и она разрешила мне выйти. Нанда просил прощения за то, что женится на другой. Он не знал, что я влюблена в него – ведь когда шел разговор о браке, я была совсем юная. Я смотрела на него и видела, что он правда сожалеет, что я ему очень нравлюсь.

      На память он подарил мне тику – украшение на лоб, очень красивое, из камней разного цвета, каждый в оправе в виде капли или лепестка. Посередине был лепесток с красным камнем, а внизу прикреплена подвеска из красного камня в виде груши. Когда он передавал ее мне, наши руки соприкоснулись».

      – Может, вы мне не поверите, Лариса, но это мое единственное любовное приключение. Конечно, я потом пыталась дружить с мальчиками и даже целовалась. Когда мне было 30, ко мне пошло сватался сосед, собутыльник отца. Но все это не имело к любви никакого отношения. Цветы, их ароматы, Нанда в белых одеждах, его запах – как это было непереносимо прекрасно!

      «В тот день я рано уснула, наплакавшись от горя и счастья, поэтому проснулась рано, еще было темно. Я лежала и думала, как сделать так, чтобы быть с любимым? Оставшись здесь, я рисковала быть выданной замуж за кого-нибудь другого. За учителя меня не выдадут, я это уже поняла, и он не будет бороться за это. Может, я ему и нравилась, но чтобы добиваться – нужно любить. Да и маму было жалко, и моего бедного отца-алкоголика тоже. Предложить ему бежать со мной? Но понравится ли ему Рая Ковалева?

      Я решила возвращаться. Когда появились первые лучи солнца, я вышла, вдохнула ароматный воздух и пошла к сараю, откуда «отправлялась» в первый раз. Попасть домой мне теперь удалось со второго раза.

      Как шла моя жизнь после этого, не имеет большого значения. Я жила как все, даже испытывала маленькие радости, но внутри у меня было как будто не сердце, а какой-то механизм, вроде будильника».

      – Вы больше не были в том месте, …в Индии?

      Раиса Ивановна сдавленным голосом произнесла:

      – Я пыталась, но не нашла дороги. Собравшись туда в сентябре, я не нашла «входа». В отчаянии я даже спрашивала Алю, которая мне показала «картинки», почему их больше не видно. Та, с трудом вспомнив наше приключение, пожала плечами и сказала, что, наверное, сменили дверные ручки. Я бродила по городу, заходила во все подъезды: еще немного, и я прослыла бы городской дурочкой.

      «Долго я была как замороженная,