Пропавшие в Эдеме. Эшколь Нево

Они бы просто не поверили, если бы я рассказала, что он сам бросился в пропасть. Они бы представили себе что-нибудь похуже.

      Я хотел спросить, что значит «что-нибудь похуже». Но не стал.

      – Ты веришь мне, правда? – спросила она, подняла голову с моего плеча и посмотрела на меня взглядом, которым сироты в детском доме смотрят на пару, приехавшую выбирать себе ребенка.

      – Да, – сказал я, пытаясь сделать вид, что не испытываю сомнений.

      – Тебе легко поверить, ведь ты слышал только мою версию, – сказала она и улыбнулась.

      Я улыбнулся ей в ответ.

      Она протянула руку к моей щеке и стала ее гладить. Я протянул руку к ней, зажал пальцами один ее локон и стал медленно обвивать его вокруг пальца раз за разом… Локон оказался мягче, чем я думал.

      Потом я наклонился к ней – не потому, что так решил, а потому, что меня с ней связывала невидимая веревка. Очень крепкая.

* * *

      Этот поцелуй был нежнее того, в Ла-Пасе. И медленнее.

      Мои руки гладили ее затылок, а ее руки – мой затылок, мои предплечья, мою грудь, залезли мне под рубашку.

      Поначалу все было деликатно. Почти печально. Я чувствовал, что она все еще сдерживается. Все еще сомневается: можно ли целоваться тут, на камне. И хочет ли она этого вообще. Мне тоже было не до конца ясно, чего я хочу. И что я могу. Тогда я ответил на ее осторожность своей сдержанностью. Но по мере того как наши прикосновения становились все приятнее и все откровеннее, мое тело пробуждалось от долгой зимней спячки, и, когда она положила на меня правую ногу, а потом села на меня, оно буквально вспыхнуло. И даже голоса в моей голове, которые предупреждали: что ты делаешь, ты с ума сошел, она вдова, ее муж покончил с собой во время медового месяца, и вы не в помещении, не дай бог, кто-нибудь вас увидит, – на время замолчали.

      Мы с Орной в последние годы почти не занимались сексом. И даже когда занимались, у меня становилось все меньше и меньше простора для прикосновений. Тут ей неприятно. Там – больно. Это ей уже не подходит. Не так. Не на животе. Не пальцем. Не языком. Заниматься с ней сексом – как идти по минному полю. Смотри не ошибись.

      А с Мор, на этом плоском камне, будто что-то включилось – и мы были готовы забыть себя; это как игра в хорошем дуэте, дуэте тел, в которой все естественно, все кипит так, как не должно быть, как не может быть между мужчиной и женщиной, которые почти не знакомы; игра, в которой всякое прикосновение желанно, в которой оба чувствуют, насколько оно необходимо. Они касаются друг друга страстно, отчаянно. И это не делает их эгоистами, наоборот, они становятся более щедрыми друг к другу. Игра с неожиданным ритмом. Переменным. Игра, в которой можно наматывать ее локон на палец долгие, тягучие секунды – а потом резким движением схватить за волосы. Или можно вдруг засмеяться, потому что выступ камня уперся куда-нибудь не туда. И снова засмеяться, потому что угодил задом в лужу. Игра, в которой есть радость открытия новых континентов: вот родимое пятно в форме Африки, а вот ощущение от прикосновения губами к соску, а ее пальцы выглядят изнеженными,