Чтобы помнить всю жизнь. Борис Александрович Алмазов

(Поскольку идёт игра в одни ворота, то я для обеих команд вратарь.) Выстроились они стенкой, и мне сразу стало не видно, что там Серёга делает. Но даже если бы я видел, то ничего изменить бы не смог. Потому что у Серёги пушечный удар! Он так и говорит: «У моей правой – удар пушечный, а у левой – смертельный!»

      Я, правда, не видел, какой он ногой бил. Но удар, действительно, оказался пушечным. Мяч ударил в игроков, двое сразу же на землю повалились. А мяч взмыл под самое небо и потом, как по ниточке, покатился… покатился… И прямо в окно этого НИИ! Окно было открыто, и стекло осталось целым, и что расколотил мяч, когда в комнату попал, нам не было видно!

      – Ага! – закричал охранник, выскакивая из проходной. – Понаделали делов, голубчики!

      Мы бросились кто куда! Собрались уже по другую сторону насыпи.

      На Серёгу было страшно смотреть.

      – Мне же его под честно-пречестное на три часа дали! – шептал он.

      Надо идти просить, чтобы мяч отдали! – сказал Коля Осташевский.

      – Вот ты, такой умный, и иди! – сказали другие мальчишки.

      – Кто забил, пусть тот и идёт! – сказал Коля, поглядывая на Серёгу. Да было и так ясно, что идти Серёге.

      Серёга встал, пошмыгал носом и пошёл к проходной, где его уже поджидал ухмыляющийся охранник.

      И тут я не знаю почему, но я вдруг пошёл по травянистому откосу насыпи и бросился за Серёгой. Вообще-то я думал, что все мальчишки побегут за мной… Но никто не побежал. И даже кто-то сказал:

      – Во Пифагор – лопух! Сам на рожон лезет! Я догнал Серёгу и пошёл с ним рядом.

      – Ага! – ухмыльнулся охранник, блеснув металлическими зубами.

      – Чего «ага»-то? – смело глядя ему в глаза, сказал Серёга.

      – А вот сейчас отведу тебя к учёному секретарю – тогда узнаешь!

      – Да хоть к печёному, хоть к мочёному! – бесстрашно ответил Серёга.

      Я, конечно, молчал, но не отставал от Серёги ни на шаг! Охранник даже растерялся.

      – Ага! – сказал он. – Ага! Храбрые какие! Сейчас посмотрим, какие вы храбрые!

      И он цепкими железными пальцами вдруг схватил нас за уши и поволок по коридору, а потом по лестнице на второй этаж.

      – Ну, ты! – кричал Серёга. – Отпусти ухи! Отпусти! А я всё никак не мог так извернуться, чтобы укусить его

      за руку. Прихохатывая, охранник втолкнул нас в комнату,

      и мы услышали строгий голос:

      – Что это такое! Я спрашиваю, что это такое!

      – Вот! – сказал охранник. – футболисты! Те самые!

      – Я не о том! Немедленно отпустите их уши! Охранник разжал пальцы, и мы увидели комнату, всю заставленную какими-то приборами, и тётеньку – ту самую, в очках!

      – Тётенька! – закричал Серёга. – Отдайте мяч! Я вас очень прошу, и вот он тоже, и мы все!

      – Вас же предупреждали, что здесь играть не положено, – сказала она.

      – Мы больше не будем! – заныл Серёга. – Это не наш мячик, отдайте, пожалуйста.

      И тут я увидел на большом письменном столе, заваленном разными бумагами, наш мячик! Я увидел его и прикинул,