Леди-служанка. Лиз Карлайл

отрицательно покачал головой Уолрейфен, – я не люблю ту часть дома. А кроме того, там в гардеробной дохлые жабы, если я правильно понял.

      Ему показалось, что губы миссис Монтфорд тронула легкая усмешка.

      – Тогда китайскую спальню? Она здесь недалеко.

      – Отлично.

      Как раз в этот момент робко заглянула в комнату Бетси, и Обри, повернувшись к двери, сказала:

      – Передайте лакеям, чтобы перенесли вещи лорда и леди Делакорт в хозяйские апартаменты, а его сиятельство пожелал занять китайскую спальню.

      – Да, мадам, – кивнула служанка, сбитая с толку.

      – А когда закончите, – продолжила Обри, – приготовьте отвар из лабазника и мяты для его сиятельства. Вы не забыли, как это делается?

      – Нет, мадам.

      Бетси поспешила уйти, а Уолрейфен воскликнул:

      – Отвар! Но зачем?

      – У вас болит голова, – раздражающе чопорно заявила миссис Монтфорд. – И, мне кажется, вы хромаете на левую ногу.

      – Со мной все в порядке, – проворчал Уолрейфен. – И, разумеется, мне не нужны никакие припарки и травяные отвары.

      – О, мне это даже в голову не приходило. Но в лабазнике много салицилата.

      Сколько было самоуверенности в этом заявлении! Его буквально взбесило, что она права в отношении его ноги и головной боли.

      – Салицилат? Это что такое? Никогда не слышал.

      – Это вещество, которое очень хорошо помогает при ревматизме, снимает воспаление, – пояснила Обри.

      – О господи, мадам! У меня нет ревматизма!

      – Разумеется, нет, милорд, но… это пока.

      Уолрейфен понял, что она над ним издевается, и ему это не понравилось.

      – Миссис Монтфорд, – сказал он сухо, – давайте вернемся к текущим делам. Где положили моего дядю?

      – В утренней гостиной. Вы что-то имеете против? Может, хотите, чтобы и его немедленно перенесли?

      – Прошу прощения?

      – Вы, очевидно, ужасно недовольны расположением вещей в этом доме, – заметила она спокойно. – И, если вы хотите, чтобы майора Лоримера перенесли в другое место, я прослежу и за этим тоже.

      – Нет-нет, – ответил Джайлз, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшей на него волной горя. Он не хотел, чтобы дядю куда-то переносили; он хотел, чтобы тот был жив и здоров, чтобы ворчал и ругался, пил свое бренди. Но ничего этого уже никогда не будет, и никто ему не может помочь. – Утренняя гостиная достаточно просторная. Много народу приходило проститься с майором?

      – Половина Сомерсета, а кое-кто даже дважды.

      «Да, и большинство из любопытства, а вовсе не из горечи утраты», – подумал Джайлз. Похоже, экономка была того же мнения: он почувствовал это по легкому скептицизму в ее голосе. Он опять посмотрел на нее, на этот раз откровенно разглядывая лицо. Совершенно не представляя, что еще можно сказать этой женщине, он, должно быть, слишком долго молчал, и миссис Монтфорд тихо кашлянула, привлекая к себе внимание:

      – Это все распоряжения, ваша светлость?

      – Да, миссис Монтфорд, но есть вопрос: сколько вам лет?

      – Уже тридцать,