Леди-служанка. Лиз Карлайл

не убивала твоего дядю.

      Горячность друга удивила Джайлза, но ему почему-то хотелось с ним согласиться. Женщина, которая служила экономкой в его доме, вряд ли была способна совершить такое преступление. О, он не сомневался, что миссис Монтфорд могла бы совершить убийство, но это было бы хорошо спланированное убийство, а не совершенное в порыве бесконтрольной ярости, после которого на ковре остались пятна крови, а в доме все перевернуто вверх дном.

      – Ты говоришь о ней с таким восторгом, что я начинаю подозревать тебя в предвзятости, – заметил Уолрейфен с улыбкой.

      – А я и не стану этого отрицать, – признался Креншоу с мальчишеской улыбкой. – Знакомство с ней любому приятно. Согласись, Джайлз, она редкая красавица и к тому же обладает определенным обаянием, если мужчина не боится сильных, самостоятельных женщин.

      – Ничего такого я не разглядел, – солгал Джайлз, изобразив равнодушие и даже пожав плечами, чтобы скрыть смешанные чувства к миссис Монтфорд.

      Она его раздражала, он не мог смириться с ее острыми замечаниями и надменностью, граничащей с презрением, но от него не ускользнули искорки юмора, временами сверкавшие в глазах, остроумные комментарии, и это держало в узде его гнев, хотя голос смягчить не могло.

      И Креншоу не преувеличивал – она обладала не только редкой красотой, но и живым умом, умела мгновенно находить ответы на самые каверзные вопросы. Ее зеленые глаза сверкали как изумруды, лицо покрывалось нежным румянцем, когда она злилась, но старалась держать себя в руках. А густые рыжие волосы, которые каким-то образом ухитрялись выбиваться из-под покрывавшего их чепца, как будто старались выставить себя напоказ! Ее внешность вызвала у Джайлза удивление, поскольку его дядюшка предпочитал пышных красавиц, не блиставших ни умом, ни твердостью характера.

      – Обри, – протянул Уолрейфен. – Какое странное имя. Я никогда не слышал такого. У Хиггинса имеются какие-то достоверные улики против нее?

      – Ее одежда была перепачкана кровью, – снова пожав плечами, сообщил Креншоу. – Как следует из ее заявления, никого в доме больше не было. И, по словам Хиггинса, она отвечала на его вопросы совершенно спокойно. Но от миссис Монтфорд вряд ли вообще можно ожидать истерических припадков.

      «И в этом он абсолютно прав», – мысленно согласился с ним Джайлз. Сегодня днем при аудиенции с ним один на один она не отступила, не проронила ни слезинки, не впала в истерику, даже голос ее ни разу не дрогнул. Его гнев, казалось, не произвел на нее совершенно никакого впечатления даже тогда, когда он пригрозил ей увольнением. Выдержке этой женщины мог бы позавидовать и мужчина. «Была ли это маска?» – задумался Джайлз. Возможно, дело не только в ее твердом характере, а, как подозревал Хиггинс, ей есть что скрывать.

      В этот момент в дверь постучали и вошел Певзнер.

      – Прошу прощения, милорд, – сказал дворецкий. – Я не знал, что здесь доктор Креншоу.

      – Певзнер, что стряслось? – спросил Уолрейфен, когда тот уже почти закрыл за собой