Царь Александр Грозный. Михаил Васильевич Шелест

Васильевич, не ты ли мне силы даёшь?

      И Санька не стал отпираться.

      – Я, Алексей Фёдорович.

      Адашев дурного не сказал, а лишь поклонился в пояс. Барма спокойно отнёсся к новым ощущениям. Через него Санька участвовал в создании пороховых зелий. Больше просто присутствовал, но иногда, когда Барма ложился отдыхать, брал его тело «напрокат». И Брама, конечно, всё понял, но на Саньку не обиделся.

      Санька мог бы просто отключить Бармино сознание, но ему нужны были сознательные соучастники.

      Вот и пришлось Александру научиться видеть и контролировать людские энергии.

      Сигизмунда Августа Александр воочию не видел, но когда отправлял к нему посла Вокшерина, постоянно контролировал последнего и Жигмунда видел глазами посла. И не только видел, но и смог проникнуть ему в душу.

      Кстати только за счёт того, что он видел и слышал, как Сильвестр говорит с патриархом Константинополя, ему удалось вовремя «включиться» в переговоры и убедить Дионисия назначить Максима Грека патриархом Руси.

      Сильвестр оказался плохим переговорщиком и Саньке пришлось его «отключить». Слава богу, для Дионисия переключение прошло незамеченным. Он как раз произносил пространную речь о чистоте веры, а Александр, выслушав, сделал приличную паузу, похмыкивая и почёсывая бороду, якобы осмысливая сказанное патриархом, а потом произнёс свою речь о том же самом и о Польском давлении на православие.

      – Вижу, – просто сказал Александр.

      – Слышал я про твоё ведовство, – государь. – Но противно богу оно.

      – Кто сказал? А старцы?

      – Но ты ведь не старец! – воспротивился князь.

      – Дожить бы, – вздохнул Александр и добавил. – Я помазанник божий.

      – Но у тебя и ранее помазания это было, говорят.

      – Правду говорят, – вздохнул Санька. – Но сейчас сильнее стало. По царской крови передаётся.

      Вишневецкий поморщился, но промолчал.

      – Не веришь? – спросил царь.

      Князь пожал плечами.

      Александр помолчал-помолчал, решил, что хуже не будет и спросил:

      – Хочешь, скажу, что ты удумал? О чём сговорился со своим другом Жигмундом?

      – Что? – осторожно спросил шляхтич, одновременно на всякий случай оглядываясь.

      – Не бойся, но гляди не наделай глупостей, – сказал, легко усмехнувшись Александр. – Тебя здесь никто не тронет, если ты дёргаться не будешь. Ты ещё присягу не давал, а потому гостем считаешься.

      – Спаси бог! – перекрестил себя Вишниевский.

      – Так сказать?

      – Скажи, коль не шутишь.

      – Не шучу, – сказал царь и вздохнул. – Надумал ты обмануть меня. Про пушечное зелье вызнать, Гирею меня продать. «Если ты на меня гоньбу устроишь, поверит. Пошлёшь к Хортице рать. Да так, чтобы дозорные первые узрели. Так мы всей ватагой и снимемся. Будет спрашивать царь у казаков, зачем пришли, они скажут». Так ты сказал другу своему Жигнунду?

      Вишневецкий не то, что удивился. У него перехватило дыхание и едва не подломились