Сибиряк. В разведке и штрафбате. Юрий Корчевский

кляп и попытался воткнуть его немцу в рот, но немец, вытолкнув изо рта рукав ватника, снова заорал. Вернувшийся на крик «языка» Мокрецов поднес к его глазам нож.

      – Заткнись! А то прирежу!

      Угроза была неосуществима – «язык» был нужен живой, но немец замолчал. Ему вновь затолкали в рот кляп, но на немецкой стороне уже поднялась тревога. Послышались выкрики, потом стали стрелять. Разведчиков в маскхалатах видно не было, а шинель немца выделялась на снегу темным пятном. Алексей выпустил локоть немца и обеими руками набросал на пленного снега.

      Однако немцы решили не дать русским разведчикам возможности дотащить «языка» живьем и стали обстреливать «нейтралку» из минометов. Взрывы раздавались все ближе и ближе.

      – Быстрее, твою мать! – приказал Мокрецов.

      Но пленный и сам понял, какую беду он навлек на себя, и стал помогать ползти, отталкиваясь каблуками от земли.

      Мины стали падать чаще и ближе. Все втроем свалились в свежую, еще курящуюся дымком воронку. Мокрецов спрятался в другую, и между разрывами прокричал:

      – Живы?

      – Покамест.

      – Сидите там, пока налет не кончится.

      С нашей стороны решили прикрыть разведчиков и дали по немецким траншеям залп батареи 76-миллиметровых дивизионных пушек. Взрывы накрыли немецкую траншею. Однако минометный обстрел не утихал – немецкая батарея была в глубине обороны.

      Через четверть часа обстрел стих, и разведчики снова тронулись в путь, таща за собой пленного. Наконец их окликнул часовой:

      – Разведка, это вы?

      – А ты еще кого-то ждешь? – пошутил Мокрецов. Все-таки задание выполнено, «язык» доставлен.

      Пленного опустили в траншею и вытащили кляп, чтобы он не задохнулся.

      – А где Самохин?

      – До минометного обстрела был, я его видел, – ответил Алексей.

      Однако, как ни вглядывались в темноту все трое, никакого движения они не заметили.

      – Товарищ старший лейтенант, разрешите сползать на «нейтралку» – узнать, что с Михаилом?

      – Давай.

      Алексей перемахнул бруствер и дополз до окопчика часового.

      – Эй, земляк, ты стонов или движения со стороны «нейтралки» не замечал?

      – Нет, тихо все.

      – Товарищ наш не вернулся. Я туда сползаю, ты с испугу не выстрели.

      – Да что же я, слепой, что ли? – обиделся боец.

      Ползти по старым следам, да еще не толкая пленного, было сподручно.

      Вот и воронка от мины, где они укрывались втроем.

      Алексей пополз вперед и увидел Михаила. Он тоже забрался в воронку, спасаясь от обстрела, но его ранило в ноги осколками. Брючины маскхалата пропитались кровью. Михаил лежал без сознания, дышал часто и хрипло.

      Алексей достал свой индивидуальный перевязочный пакет, зубами разорвал прорезиненную ткань и прямо поверх брюк перебинтовал ногу Михаилу. Второй пакет нашел в кармане у Михаила и перебинтовал ему вторую ногу. Разрезать штаны в мороз Алексей не рискнул – можно было отморозить парню ноги, а ему в госпиталь быстрее надо.

      За