Покровитель для Ангела. Собственность бандита. Екатерина Ромеро

на полном серьезе. Пищит, возникает, как слабый котенок, но стоит мне чуть голос повысить, как начинает дрожать, бледнеет, трясется зайцем, а мне руки хочется себе сломать за что, что сделал с нею, а еще она ни черта не ест.

      Первый день я тягал ей блюда из клуба, самые лучшие и дорогие деликатесы, к которым Ангел даже не притрагивалась, и я, сука, не понимал почему. Что не так, ну что за капризы? Ангел никогда не была капризной, но и насильно заставлять ее есть не хотел, хоть мне ничего не стоило зажать ее, открыть ей рот и затолкать в него колбасу.

      Теперь же мне страшно к ней прикоснуться, у меня горят руки, ведь я прекрасно помню, какая Ангел была и какой может быть. Теперь мы будто обросли шипами, и я даже обнять ее не могу, я не могу коснуться ее руки, я ни хрена теперь не могу.

      Я ее сломал. Я это вижу прекрасно, потому что у Ангела пропал блеск в глазах. Она за это все время ни разу прямо на меня не посмотрела, ни разу сама не коснулась, не улыбнулась своими ямочками. Когда-то она липла ко мне как лист банный, а теперь прячется в комнате. От меня.

      Ангел как лань дикая, с виду бойкая, но сломленная, пугливая, осторожная. Она забаррикадировалась в комнате и явно протестует, тогда как я скорее голову себе сломаю, чем отпущу ее тогда, когда Архипов гуляет на свободе. Этот мусор прекрасно знает, что Ангел со мной, и он понимает, что единственный человек, за которого я по-настоящему боюсь, – это она.

      Не Тоха, хоть мы с ним и росли вместе, не Люда, не Алена, это только она. Мой самый дорогой цветок, моя девочка, которую я хранил как самое ценное и не уберег от самого себя.

      ***

      Я не вижу Михаила следующие два дня, потому что просто не выхожу из комнаты. Я не хочу быть его игрушкой, вещью или собственностью. Я так хотела быть его девушкой, его любимой, но теперь понимаю, что просто летала в облаках и не видела власти Бакирова, а в том, что у него этой власти немереное количество, теперь только сильнее убеждаюсь, видя количество охраны и людей, работающих на него. Михаилу часто кто-то звонит и просит помощи, тогда как я не знаю до сих пор, какой он в итоге. Хороший или плохой. Раньше для меня он всегда был хорошим, либо же я не видела в нем плохого, а опасное закрашивала своей еще детской наивностью, делая из бандита принца. Теперь же все смешалось, и нет только черно-белого. Есть серое, новое, неизведанное мной, пугающее и манящее одновременно, открывающее двери во взрослый жестокий мир.

      Утром просыпаюсь от запаха свежих блинчиков. От голода сводит желудок, сперва мне даже кажется, что мне это снится, но запах продолжает доносится из коридора, и, поднявшись с кровати, я осторожно подхожу к двери. Приоткрыв ее, понимаю, что запах летит из кухни, но я никогда не поверю в то, что Бакиров готовит сам.

      Хуже того, я улавливаю женские приторные духи в доме, что заставляет насторожиться.

      На часах семь утра, сегодня первое сентября, и моя учеба должна была уже начаться, но не начнется, ведь я никуда не поступила, а значит, исполнить обещание, данное маме, я не смогу, врачом не стану.

      Когда добредаю до кухни, застываю на пороге, потому